Слушай, Миша
Где ты видишь Мишу?
Да, совсем забыл сказать, что Миша терпеть не может, когда его называют Мишей слишком это, по его мнению, фамильярно, простонародно. Обращаться к нему следует исключительно Михаил. Ну, я-то знаю его еще с того времени, когда он был очаровательным, хотя и слегка самовлюбленным юношей-студентом впрочем, нет, уже тогда он был воплощенным нарциссом, но, попав под его чары, я как-то не обращал на это внимания, а точнее терпел его нарциссизм как неизбежную плату за общение с ним. И уже тогда, юношей, он был не Мишей, а Михаилом. И тогда же сокурсники начали активно склонять его фамилию называя его не Надо́евским, а Надое́вским, так он всем надоедал своим всезнанием, а точнее не столько всезнанием, сколько стремлением подчеркнуть свое всезнайство на фоне незнайства всех остальных. «Я знаю, а вы не знаете», таким был общий фон всех его как публичных выступлений, так и частных бесед. «Опять Надое́вский распетушился», шутили сокурсники. Миша на это не обижался, нет, он просто запоминал на всю жизнь запоминал. «У меня очень удобная фамилия, говаривал он. Мне очень легко определиться с тем, кто мой друг, а кто враг. Всего лишь поставь правильное или неправильное ударение в моей фамилии и всё с тобой понятно». Всех своих врагов, то есть всех тех, кто лишь на секунду усомнился в том, что он умнейший человек на свете, он заносил в особый список, каковой собирался опубликовать в приложении к своему итоговому труду. Список назывался весьма характерно: «Список ослов настоящего времени в назидание ослам будущего». «Ты знаешь, смеясь, говорил он мне, я думаю, что к концу жизни я внесу в этот ослиный список всё население земного шара». «А я туда тоже попаду?» со смехом спрашивал я, на что Миша улыбался мне в ответ, но от прямого ответа уклонялся. Признаюсь, что уже и тогда я частенько от него уставал и про себя я тоже нередко называл его Надое́вским, но дружба есть дружба, так что в лицо я называл его только Мишей, и постоянно он меня одергивал. Совершив это необходимое отступление, возвращаюсь к нашему диалогу:
Слушай, Миша
Где ты видишь Мишу?
Слушай, Михаил, объясни мне, почему у тебя такое самодовольное лицо?
Другого человека эпитет «самодовольный» мог бы взбесить, но не Мишу. Он, не моргнув и глазом, ответил:
А каким же ему еще быть? Я очень доволен собой, поэтому и лицо у меня самодовольное.
А чего это ты так собой-то доволен? спрашиваю.
Ну а как мне быть собой недовольным, если я все знаю?
В этом весь Михаил. Ну, всяких психов, считающих, что они все знают, кругом, наверное, немало, но вот психов, которые заявляют о своем всезнании с ТАКИМ апломбом и которых при этом не так-то просто уличить в обратном такой псих Миша один. И все-таки я его уличу. Прямо сейчас уличу.
Что-что? Всё знаешь? Вот прямо-таки всё?
Да, всё. Я даже знаю, чем кифаристы отличаются от кифаредов. Вот ты наверняка не знаешь, и почти никто не знает, а я знаю.
Кифаристы от кифаредов? Наверное, это просто разные названия для тех, кто играет то есть играл на кифаре.
Какая бездна невежества! А ведь ты еще не самый необразованный из тех, кого я знаю; ну да что с вас, с людей, взять.
Отдельно следует отметить, что слово «люди» Миша всегда произносил так, словно сам он существовал совершенно отдельно от людей, составляя какой-то особый биологический вид и даже, вероятно, не биологический, а какой-то совсем особый. Вид, существующий в одном-единственном экземпляре. И этот самый вид (назовем его Михаилус омнисайентиус) продолжал вещать:
ну да что с вас, с людей, взять Запомни на будущее: кифаристы это те, кто играет на кифаре, а кифареды это те, кто под кифару поют. Барды, так сказать, исполнители авторских песен. Ну что, запомнил разницу?
Слушай, Михаил, я давно тебе хотел сказать, что не стоит так с людьми.
Чего не стоит?
Не стоит смотреть на людей свысока и всячески опускать их.
Почему это не стоит? Да и вы сами себя опускаете. Если вы не знаете элементарных вещей.
Ты тоже многого не знаешь.
Я уже сказал тебе, что знаю ВСЁ.
Всё знаешь, значит? Тогда скажи-ка мне, в какой день Эккерман в первый раз встретился с Гёте.
Это я его хорошо подцепил. Дело в том, что моя специализация Гёте. Всё, что связано с его жизнью. Тут уж я спец. А вопрос: «В какой день будущий биограф, а точнее даже летописец жизни Гёте, Эккерман, встретился со своим кумиром?» один из моих коронных вопросов, когда я хочу блеснуть своей эрудицией и поставить оппонента в тупик. В общем, когда я веду себя как Михаил, а в каждом из нас сидит Михаил Надое́вский. Вот я и спустил своего Мишу на Мишу доподлинного.
Ну, так что ты молчишь?
А я не обязан отвечать на все задаваемые мне вопросы. Я не автомат по выдаче справок, презрительно бросил Миша, не желая признавать свое поражение.
Да-да-да насмешливо протянул я ему в такт. «Я не автомат по выдаче справок». Ты не знаешь просто.
Чего это я не знаю?
Не знаешь, когда они в первый раз встретились. А может, ты даже и не знаешь, кто такой Эккерман.
Это ты не знаешь ничего кроме того, кто такой Эккерман. Типичная жертва образовательной специализации. Вцепился в своего Гёте и эксплуатируешь его. Ради зарплатки. А чтобы о том же Гёте судить, тут надо иметь широкий кругозор.
Ладно-ладно, об этом мы в другой раз поговорим. А дату тебе назвать слабо Не знаешь даты.
10 июня 1823 года лениво перебил меня Миша. В первый раз они встретились 10 июня 1823 года. Правильно? Чего молчишь?
Тогда скажи мне
Я спросил, правильно я назвал дату или нет?
А я хочу спросить
Тут я, конечно, повел себя несколько недостойно очень уж мне не хотелось признавать, что он назвал правильную дату, так что я хотел перевести разговор на другую тему, но Миша, разумеется, не отдал захваченную им инициативу и бесцеремонно перебил меня:
Всё, что ты мог спросить, ты уже спросил. Но, вообще говоря, это был уж совсем детский вопрос. А вот лучше ты мне скажи, какого цвета был диван в комнате Гёте когда они в первый раз встретились: Эккерман и Гёте. Какого цвета был диван?
Диван?
Да, диван.
При чём тут диван?
«на полу лежал ковер; красный диван и такого же цвета стулья делали меблировку очень веселой». Это я цитирую твоего любимого Эккермана, «Разговоры с Гёте». Как видишь, даже в твоей области я более эрудирован. Так что запомни на будущее при первой встрече Эккермана с Гёте диван в комнате Гёте был красного цвета. Ну ладно, мне пора. Пойду в библиотеку; на днях вышел новый труд по нейрофизиологии на японском надо почитать, специально для меня отложили. Вряд ли там будет что-то, чего я и так не знаю, но надо убедиться. Заодно японский попрактикую, давно я ничего на японском не читал. Адье.
И Михаил, торжествующий, сияющий, и как никогда более самодовольный, ушел в свою чертову библиотеку, а я остался стоять на месте оплеванный и разозленный.
Кифаристы, понимаешь, кифареды О нейрофизиологии он пойдет читать японский практиковать Красный диван. Вот сволочь самодовольная
Житие философа
Глава первая. Рождение Философа из духа вопрошания
Чтобы человек родился философом, ему должно уж очень сильно не повезти. Посмотрите вокруг философов очень мало, а настоящих философов так и просто не найти. И это правильно, ведь что составляет суть жизни философа? философ по преимуществу размышляет. Это бы еще ладно, но он размышляет черт его знает о чем, во всяком случае, совсем не о том, о чем размышляют все нормальные люди. А даже если и о том, то не так. Нет, человек это существо, всеми силами уклоняющееся от обязанности думать; философ же это человек, предающий всё остальное человечество, постоянно напоминая ему о его прямой обязанности. Незавидная доля.
Нашему герою очень сильно не повезло он родился философом. Не знаю, как уж так вышло; должно быть его мать во время беременности слишком долго думала стоит ей рожать этого ребенка или не стоит? И, когда прерывать беременность было уже поздно, решила, что не стоит. Так и становятся философами: когда задают себе мучительные вопросы и приходят к тупиковым ответам.