– Место, – приказала псу Беси. – Хороший мальчик.
Шагнув к Беси через прихожую, капитан сжал ее руку. Они взглянули друг другу в глаза, ее – карие, его – стальные, серые. Он был высок и гибок,
настоящий чистокровный ускут, отли-чающийся от стремительно толстеющих Одимов во всем. В связи с перемещениями войск оли-гарха капитана вчера
определили на постой в дом Одима, и Эедапу волей-неволей пришлось отвести капитану комнату на этаже своей семьи, самом верхнем этаже дома. И
едва глаза капитана и Беси встретились, Беси – которой удалось пережить все опасности и невзгоды не в последнюю очередь благодаря своей
способности производить впечатление – мгновенно влюбилась.
И сейчас в ее голове немедленно сложился план.
– Давайте прогуляемся, – предложила она. – Сторожа нет дома.
Капитан сжал ее руку еще крепче.
– Снаружи холодно.
Капитану достаточно было увидеть легкое нетерпеливое движение головы Беси. После этого они вдвоем двинулись к двери, украдкой оглянувшись на
полумрак лестницы. Но Одим уже затворился в своих покоях, где кто-нибудь из его родственниц сыграет ему на биннадурии и споет о покинутых
твердынях Кай-Джувека, где забытые девушки в сумерки бросали из окон свои белые перчатки, навсегда достающиеся в подарок рыцарям.
Капитан Фашналгид осторожно подтолкнул сапогом псину, вознамерившуюся следовать за ними, обратно в дом – и вместе с Беси Бесамитикахл
выскользнул на улицу. В капитане чувствовалась решительность в любовных делах. Крепко держа Беси за руку, он провел ее через двор к воротам, над
которыми горел масляный фонарь.
Там они повернули направо и двинулись по мощенной булыжником улице.
– В церковь, – шепнула она. Больше никто из них не сказал ни слова – холодный ветер, не-сущий с приполярных гор свое ледяное дыхание, дул прямо
в лицо.
Вдоль улицы, зажатые между каменными стенами домов, росли чахлые и унылые деревья. Их листва шелестела на ветру. По другой стороне улицы
навстречу капитану и Беси прошел от-ряд солдат, стук их каблуков эхом отдавался между домами. Свинцовое небо словно все пропи-тывало серостью.
В церкви горел свет. Прихожане распевали гимны. Поскольку эта церковь слыла отчасти богемной, Одим никогда не заходил сюда. Перед стенами церкви
строем гораздо более четким, чем воинский, стояли ряды высоких, в рост человека, камней, отмечая места упокоения тех, чьи дни под серыми
небесами истекли. Осторожные любовники пробрались мимо памятников и ук-рылись в нише стены. Беси обняла капитана за шею.
Они немного пошептались, потом рука капитана скользнула под меха Беси и ее платье. Бе-си охнула от холода прикосновения. Их кожа попеременно
казалась то ледяной, то обжигающе-раскаленной, они прижимались к друг другу все теснее. Беси одобрительно заметила, что капи-тан получает
удовольствие и не торопится. Любовь – это так просто, подумала она и шепнула: «Это так просто...» Капитан продолжал свое дело.
Когда они наконец соединились, он крепко прижал ее к стене. Беси откинула голову на жесткие камни и выдохнула его имя, которое узнала совсем
недавно.
Когда все закончилось, они постояли немного, прижимаясь друг к другу и к стене, и Фаш-налгид заметил, будто между прочим:
– Совсем неплохо. Ты довольна своим хозяином?
– Почему ты спрашиваешь?
– Я надеюсь, что не вечно буду капитаном. Может быть, тогда я куплю тебя, как только эти маленькие проблемы будут улажены.
Беси прильнула к капитану и ничего не сказала. Жизнь в армии была лишена определенно-сти. Стать капитанской наложницей означало сорваться на
ступеньку вниз от теперешнего безо-пасного положения.