Лицо мамы побелело. Трубка выпала из руки и, коротко пикая, закачалась на металлическом проводе. Екатерина Михайловна припала к стеклянной стене, начала медленно съезжать вниз, не в силах удержаться на слабеющих ногах.
Алла бросилась, желая подстраховать.
Мамочка! Что с тобой?! Что с папой?!
Его больше нет, еле шевеля губами, прошептала та.
Как нет?! Что ты говоришь?!
Он умер произнесла Екатерина Михайловна и потеряла сознание.
Признание прозвучало для Аллы как приговор. Разум сопротивлялся, не хотел принимать случившегося.
«Папа умер Умер Умер Нет это неправда!» стучало в голове, отзываясь дикой болью.
Мама как будто сразу постарела. Безвольно свесив руки, она без чувств сидела на полу телефонной будки. Рядом валялась визитка.
Не помня себя от отчаяния, Алла выскочила на улицу.
Помогите! Пожалуйста! Пожалуйста! Кто-нибудь! закричала неистово.
Подбежали двое прохожих, подхватили Екатерину Михайловну под руки, подняли, поставили на ноги. Предложили вызвать скорую. Вяло мотнула головой.
Мамочка, мамочка, я с тобой как в бреду, шептала Алла, стараясь хоть как-то поддержать, пока та, опираясь на провожатых, отрешённо шла до подъезда, потом до квартиры
***
Три последующих дня Алла смотрела на всё вокруг, как сквозь мутное стекло. Суета: организация похорон, траурная процессия, кладбище, глубокая яма, куда под душераздирающую музыку опускают гроб, венки, опоясанные чёрными лентами, море цветов и слёзы, слёзы, слёзы
Поминки: родственники, друзья-сослуживцы, соседи. Говорят много добрых слов о папе. Ещё больше выпивают. Вскоре начинают болтать между собой о разном, а потом и вовсе забывают, зачем собрались: обсуждают ремонты, планы на отпуск
«Скорее бы всё это закончилось».
И вот опустевшая квартира. Две родные души: растерянные, в один миг лишившиеся опоры, совершенно опустошённые и обессилевшие от свалившегося горя.
Алла упала в мамины объятия. Ощутила нежное поглаживание по голове.
Милая, да у тебя седые волосы! Много седых волос! Маскируются под белокурую шевелюру, но вблизи видны
В этом отчаянном всплеске Алле открылось, насколько мама чувствует её горе горе дочери, в одночасье утратившей любимого отца.
Самый родной человек на свете тихо плакал, но Алла не могла успокоить из её глаз горячими ручьями тоже текли слёзы.
Долго-долго сидели, обнявшись.
Мама выпила успокоительное. Легла на диван. Алла села рядом.
Дочка, ничего не бойся мы с тобой справимся, голос прозвучал неожиданно спокойно и убедительно. Ты сдашь экзамены, поступишь в институт. Встретишь свою любовь и будешь счастлива.
Мам, я хочу креститься, твёрдо сказала Алла. Помнишь те слова папы?
Да. Я тогда сильно испугалась Молила, чтобы они не стали пророческими Нельзя было так испытывать Бога
Она закрыла лицо руками, но сдержала слёзы, не желая, чтобы страдание передалось дочери. Через мгновение глаза прояснились, по лицу скользнуло подобие улыбки.
Обязательно подумаем, как тебя окрестить, пообещала, крепко обняв дочь.
Глава 11
Тиски горя сжимали намертво. Алла боялась, что мысль о трагедии будет преследовать всю жизнь, не ослабевая. «Так с ума можно сойти! в ужасе думала она. Надо как-то отвлечься. Хорошо, что завтра в школу это, как спасательный круг».
Утром, войдя в класс, Алла читала на лицах ребят искреннее сочувствие. Но такое здесь случилось впервые, и, судя по всему, одноклассники не знали, как себя вести. Алла заметила, что некоторые, уловив её взгляд, опускали глаза. Другие подходили, осторожно заговаривали, пытаясь отыскать нейтральные темы.
Игорь, подвинув Илью с законного места, сел с Аллой. Она не возражала. Видела, что тот старается её расшевелить.
Гоша зашептал, как на днях Олег на географии Австрию с Австралией перепутал. Однако история не показалась Алле забавной. Набросок карикатурного портрета учительницы на салфетке, стянутой из столовки, тоже не впечатлил, показался нелепым.
Надломленная смертью отца, Алла за эти дни почувствовала себя намного взрослее, серьёзнее. Забавы Игоря больше не трогали, ребячество казалось странным. Но всё же она была благодарна ему за человеческую заботу, которая помогала хоть немного отвлечься от гнетущих мыслей.
Усилием воли Алла попыталась углубиться в учёбу. Когда поняла, что это удаётся, приободрилась. Пропущенного материала оказалось немерено. Теперь, чтобы всё наверстать, требовалась полная концентрация.
Ир, можно, приду к тебе домашку делать? У себя в квартире тяжко, спросила после школы.
Конечно, приходи! обрадовалась подруга. Родители на работе, Дэн на тренировке. В тишине поучим Хм, так пойдём сразу!
Дома Ира разогрела обед. Накрыла на стол.
Сидя в уютной кухне, Алла рассказывала, как всё происходило. Подруги тихо плакали.
Знаешь, Ал, я всегда завидовала, что у тебя такие родители, проговорила Ира, утирая слёзы. Какие лыжные походы твой папа устраивал! Я однажды тоже с вами была, помнишь? Я-то никогда не забуду! А всей семьёй на каток! А каждое лето на море! Даже к йоге он тебя приобщил?
Ты откуда знаешь? встрепенулась Алла.
У тебя около магнитофона увидела стопку фоток с упражнениями.
От долгого сидения за уроками шею защемляет Папа принёс комплекс «Крокодил» начала оправдываться Алла, зная, что заграничные духовные практики под запретом.
Да ты не переживай. Никому не скажу. Я от твоих родителей балдею. Мои вот только в учёбу носом тычут
Зря ты так, Ир. Они о тебе тоже заботятся, чуть слышно прошептала Алла, глаза её снова наполнились слезами.
На тебя и голос никогда не повышают, а мне даже ремнём прилетало. Вот скажи, тебя хоть раз били? Ты ж далеко не идеальная. Да и в детстве не всегда же слушалась, бедокурила, небось, как все?
Нет, не били. Мне тихим голосом строго говорили что-то вроде: «Не делай так, а то будешь наказана и сидеть в своей комнате одна». Я не понимала, что значит «будешь наказана», но представляла огромное чудовище, которое может броситься и разорвать на мелкие кусочки. И вот, чтобы от него спрятаться, изо всех сил старалась выполнять все требования. Так научилась понимать родителей с полуслова, даже со взгляда.
Всё равно ж бывало что-то не так. Что тогда?
Ну да, оставляли в комнате одну. Не разговаривали и вообще не замечали, будто меня не существует. До сих пор это мой самый большой страх.
Что именно?
Изоляция. Тогда в детстве мир просто рушился. Я плакала и думала, что больше никому не нужна; мечтала, чтобы со мной оказалась бабушка или чтобы куклы стали живыми уж они-то точно меня любят и жалеют.
Алла грустно улыбнулась от воспоминаний о наивных детских желаниях.
В общем, чувствовать себя одинокой самая страшная катастрофа.
Ира помолчала в задумчивости.
Ну, уж лучше так, чем ремнём, заключила твёрдо.
Хм, даже поверить не могу, что такие интеллигентные люди, как твои родители, способны детей ремнём воспитывать.
Ещё как. Чуть что не по ним отец сразу за коньяк, а потом давай нас с Дэном гонять.
А мама?
А что мама? Верещит, что мы неблагодарные! Они для нас из кожи вон лезут всё покупают, а мы даже учиться не хотим, как им надо.
Мрак какой-то! А разве Ильдар Маратович пьёт? удивилась Алла.
Не то чтобы пьёт, но коньячок каждый вечер потягивает. А твой отец совсем не пил? спросила Ира, заваривая травяной сбор в пузатом фарфоровом чайнике.
Только по праздникам. Родители приглашали друзей, или мы в гости ходили. Детям всегда накрывали в соседней комнате. Мы только тосты слышали, но как взрослые выпивали не видели. В настольные игры играли или во дворе бегали.
Щёлкнул замок. Хлопнула дверь.
У нас гости?! донёсся из прихожей радостный возглас.
На ходу скидывая куртку, в кухню вбежал Дэн.