После этого я стала навещать этот дом примерно раз в месяц. И однажды заметила другую женщину. Она открыла дверь, когда отцовская машина подъехала к зданию, и поцеловала его вместо приветствия. У нее были длинные черные кудри. А моя мама носила каре, и волосы у нее были светлые. Я ей так и не рассказала, что у папы теперь новые отношения. Не уверена, что она вообще хотела это знать. Или что ей есть до отца хоть какое-то дело.
Теперь же я стояла в конце улицы, в шести домах от отцовского, за кустиком, который и до колен мне не доходил. Его дом был угловым, с просторной верандой и гаражом на две машины, выкрашенным в небесный цвет.
Я всегда держалась в стороне, чтобы папа ненароком не увидел меня из окна. Еще чего. Впрочем, вряд ли он меня бы узнал. Я сильно изменилась за пять лет. Во всяком случае, внешне.
Думать о его безоглядном уходе было по-прежнему больно. Мама получила право единоличной опеки надо мной. Даже в суд не пришлось обращаться. Он просто согласился. Они подписали бумаги, и дело с концом. Мне тогда было двенадцать, и я не до конца понимала, что произошло. Я думала, что выходные буду проводить с папой, а будни с мамой, как дети из фильмов. Но дни все шли, а он за мной не приезжал. Мама в ответ на мои расспросы отвечала, что папа занят. И только позже я узнала, что он решил, что называется, «начать все с чистого листа». А это невозможно, когда тебе мозолит глаза двенадцатилетний ребенок, ходячее напоминание о прошлой жизни.
Но хуже всего было то, что все это произошло внезапно. Мама с папой никогда не ссорились. Не было никаких признаков грядущей катастрофы. Впрочем, я тогда была ребенком и наверняка не заметила бы их, даже если бы они проявились. Но я ничего такого не помню. Помню только, что по утрам мама уходила на работу она тогда еще трудилась медсестрой, и папа целовал ее на прощание. Днем он был дома, а потом уходил на склад, где работал в ночную смену. Он забирал меня из школы. Летом покупал мороженое, а зимой горячий шоколад. Плохих воспоминаний у меня вообще не осталось. Я не могла отыскать в памяти ни единого момента, на который можно было бы указать со словами: вот когда все пошло под откос. Маму я расспросами не донимала. Мы вообще никогда об этом не разговаривали. Слишком уж я боялась ее ранить. Мы обе заполняли пустоту в душе одна выпечкой, другая книгами, но я всегда гадала, почему же он ушел. Может, поэтому до сих пор и хожу к его дому ищу ответы.
Я прождала ровно двадцать минут (как и всегда), и он подъехал к дому на своей машине. Вышел в аккуратном сером костюме, в очках, сползших на кончик носа, и не успел подняться по ступенькам, как дверь уже распахнулась, и из него вышла женщина. Имени ее я по-прежнему не знала. И все гадала, когда они познакомились: до папиного развода или после. Может, он бросил нас из-за нее?
Папа улыбнулся, поцеловал женщину и прижал обе ладони к ее беременному животу, чуть-чуть подросшему с моего последнего визита. Потом опустился на колени и поцеловал его. Я подумала, а не настанет ли тот день, когда он бросит и этого ребенка? Хотелось верить, что нет, что он всегда будет рядом, а малышу никогда не придется пройти через то, на что обрекли меня: прятаться за кустами и видеть, что родной отец любит новую семью так, как не смог полюбить прежнюю.
Только когда они зашли в дом и дверь за ними захлопнулась, я зашагала прочь. А когда мама вечером спросила, где я была после школы, я солгала.
Бретт
Каждый четверг в школе «Иствуд» заканчивался одним и тем же: общим сбором перед пятничной игрой. Все ученики спешили занять трибуны сразу же после звонка. Сбор начинался с выступления команды черлидеров. Футболисты занимали почетный первый ряд. Директор Маркус всегда выступал с каким-нибудь заявлением. В прошлый раз он сообщил, что его заместитель уходит на пенсию. Новость казалась бы более печальной, если бы сразу после нее черлидерши не начали отплясывать.
Сегодня я опаздывал. Бекка согласилась пойти на сбор со мной, но у шкафчика, где мы договорились встретиться, так и не появилась. «Ты где?» написал я ей, нетерпеливо переступая с ноги на ногу. «В библиотеке, ответила она, почти закончила». Я кинулся по коридору, ведущему в библиотеку. Вдалеке уже слышались отголоски музыки.
Бекка сидела в дальнем углу, скрестив ноги и положив на них книгу. Она до того глубоко ушла в чтение, что заметила мое появление только когда мы соприкоснулись носками обуви.
Привет, сказал я. Она подскочила и быстро захлопнула книгу.
Привет. Извини, мне осталось совсем чуть-чуть дочитать.
Я сел рядом и взял книгу с ее колен.
«Ромео и Джульетта»? Ты еще это читаешь?
Что значит «еще»? У нас вообще-то тест на следующей неделе! Она выхватила книгу из моих рук и сунула под мышку. Я кивнул, делая вид, будто знаю про тест. Если хочешь иди один!
Оркестр только начал играть. У нас еще есть несколько минут, заметил я. Читай пока.
Хорошо.
Книгу Бекка держала бережнее, чем люди младенцев держат. Я все не мог понять, почему ведь издание было потрепанное, с надорванными краями. Она скользила пальцем по строкам. Мне вдруг захотелось, чтобы она почитала мне вслух, но я подозревал, что тогда мы нарушим главное правило библиотеки соблюдайте тишину!
Я не могу читать, когда ты на меня пялишься! заметила она.
Вовсе я не пялюсь. Но тут Бекка вскинула взгляд и поймала меня с поличным. Я на книгу смотрел. Ей несладко пришлось, судя по всему.
Ты когда в последний раз был в библиотеке? полюбопытствовала она.
Я задумался на секунду.
Классе в девятом, наверное.
Бекка закатила глаза.
Вот это да.
Ты решила быть девушкой, которая осуждает своего возлюбленного? шутливо поинтересовался я.
Ну просто как можно быть таким невеждой! воскликнула она со смехом.
Прошу заметить, что я прочел все книги о Гарри Поттере!
Кажется, ее это не впечатлило. Ни капельки.
Это не считается. Гарри Поттера все читали. У детей это вообще что-то вроде обряда инициации.
Справедливое замечание.
Бекка потянулась за рюкзаком, и наши колени соприкоснулись. Я уставился на ее носки, торчавшие над кроссовками, пока она собирала вещи. Носки были белые, с кошачьими ушками наверху. Я рассмеялся, а она вдруг сказала:
А тут ведь никого нет.
И что же?
Нам ни к чему притворяться, что мы встречаемся, если нас все равно никто не видит.
Еще одно дельное наблюдение.
Бекка собрала свои вещи, и мы вышли в коридор. На подходе к двери, ведущей к футбольному полю, она вдруг дернула меня за руку.
Что такое? спросил я, борясь с раздражением. Мне не терпелось попасть к своим.
А можно я пойду домой и пропущу общий сбор? Она прикусила губу, точно ей страшно было задавать этот вопрос. У меня в понедельник тест по алгебре, я хотела подготовиться.
Бекка, сегодня же только четверг.
Она скрестила руки на груди и нахмурилась.
Вот именно. Начать стоило еще неделю назад.
Непонятно было, иронизирует она или говорит всерьез.
На трибунах уже сидели сотни учеников. Вряд ли кто-то заметит, что Бекки среди них нет.
Ну ладно, уступил я. Но завтра-то ты на игру придешь?
Конечно! пообещала она.
Я улыбнулся и отступил на шаг.
Тогда продуктивной тебе подготовки. Бекка помахала мне и поспешила по коридору, крепко держа в руках книгу.
Я выскочил на поле, опоздав на несколько минут. Директор уже что-то вещал, а Джефф энергично махал мне рукой, указывая на свободное местечко рядом. Я проскользнул к нему, стараясь быть как можно незаметнее.
Привет! шепнул я другу.
Опоздал! подметил тот.
С Беккой разговаривал. Джефф многозначительно на меня покосился, но потом снова сосредоточил внимание на директоре. Наверное, решил, что мы не в библиотеке были, а затаились где-то и обжимались втихаря. Я не стал его разубеждать. Так наша история хотя бы выглядит правдоподобно.