Вы уже на юге, мы здесь в самом деле живем богато. Во всяком случае намного богаче, чем там, на севере. Наш хозяин, барон Галантлар, великий и щедрый господин. Его страшатся все соседи… Нет-нет, воевать не приходится, соседи – люди мирные. Стали мирными, как только сэр Галантлар захватил замок и… словом, показал, что он – воин. Замок потерял шестерых… но вы трое стоите их вместе взятых. Что, если я договорюсь с хозяином, что плата этой шестерки будет вашей? Это немало! К тому же кров над головой, еда и одежда за счет замка, оружие, доспехи. Даже конь за счет замка…
– У нас свои кони, – ответил я. – И свои доспехи.
Он кивнул, ободренный, я не отказался, сказал убеждающе:
– Прекрасно! А за доспехи, оружие и коней, что вам не понадобятся, получите деньгами. Разве плохо?
Я подумал, сказал медленно:
– Звучит хорошо. Но это сказал ты, а ты – не хозяин.
Он воскликнул весело:
– Так о чем разговор? Мы сейчас поедем в замок, господин Галантлар подтвердит.
– Подтвердит ли?
– Подтвердит, – заверил он. – Я постараюсь убедить! Ты догадываешься, что я на вашей стороне и буду его уговаривать как следует.
Сигизмунд и Зигфрид помалкивали, это я сеньор, мне решать, а я сделал вид, что поколебался, хотя понятно же, этот говорит искренне, к тому же ему двойная выгода: ослабил конюшего – раз, приобретает для замка троих крепких воинов, что явно ему обязаны, будут на его стороне – два…
– Добро, – сказал я. – Мы готовы…
– Ура, – сказал Шваргельд.
Я вскинул руку.
– Погоди. Я сказал, что готовы отправиться с вами в замок и услышать хозяина. Не обижайся, но он может сказать иначе. Или плату положить меньше.
Он кивнул.
– Добро. Так и сделаем.
Все пятеро расслабились, переговаривались уже без враждебности, хотя никто не поворачивался к нам спиной, смотрели, как мы отвязали мешки с зерном от лошадиных морд, сели на коней. Всем нам благодарные селяне наложили на седла еды, у Сигизмунда от толчка упала на землю баклажка с вином. Нагнуться он уже не мог, знаком попросил мальчишку подойти и подать, но Зигфрид, что как раз готовился сесть, поднял сам, подал со словами:
– Это ты сказал «Кар»?
– Вы сами, сэр, ворона, – огрызнулся Сигизмунд. – Вещь не честь – можно и уронить!
– Честь не кошелек – уронишь, никто не поднимет, – отпарировал Зигфрид. – Так что береги честь смолоду, коли рожа крива.
Мы взобрались в седла, Шваргельд оглядел нас, похоже, остался доволен, сказал доброжелательно:
– Езжайте следом.
Они развернули коней, мы выждали и тронули коней. Сигизмунд довольно громко сказал Зигфриду, метя явно в меня:
– Честь, в отличие от ума, можно продать лишь однажды.
– Да, – ответил Зигфрид с сожалением в голосе, – скоропортящийся товар. Эх, если бы она, как молот сэра Ричарда, возвращалась обратно!
Мы ехали за этой пятеркой, они даже не оглядывались, а Сигизмунд и Зигфрид все посматривали на меня, то ли ожидая, когда я выхвачу меч и начну рубить, то ли еще таких же умных действий.
Справа скала уплыла в сторону, у нас троих отвалились челюсти. Вид замка ударил, как молотом в лоб. Кони под нами послушно остановились, я в благоговении смотрел на могучие четырехугольные башни со скругленными краями, каждая из них – крепость, а между ними еще и куртина, или, проще говоря, стена чуть ли не до неба, хотя башни, конечно же, выше. Отсюда видно только две башни и одну стену, но у замка должна быть по крайней мере еще одна такая же, и две стены, чтобы получился хотя бы треугольник.
Шваргельд оглянулся, тоже придержал коня.
– Ну что? – спросил он горделиво.