***
Вердэн Д'Арайн который день пребывал не в духе. Он злился на себя, бессильно злился на ситуацию, но поделать ничего не мог.
После того разбитого зеркала что-то на самом деле случилось с Императором почему, почему он не бросился в тот же миг отправлять вестника, колдовскую птицу с письмом, к Эдерену?! Ну и что, что амулет на создание вестника был последний!!
Нет, конечно, все сочли бы его, рыцаря Ордена, параноиком но лучше так!
Император изменился. Неуловимо, но очень, очень странно.
Разбитое зеркало в зале для чтения. Приказ вынести все прочие зеркала из его личных покоев.
Голос государя, манеры едва уловимо, но все стало другим.
Оно нарастало постепенно сперва это было еле заметно, но сейчас, когда прошла уже дюжина дней с того момента, когда Верден подумал, что нужно отправлять письмо но не стал
А сейчас не поздно ли?
Голос какой стал у государя сухой, холодный, отрывистый.
И ни малейшего намека на улыбку а ведь Бриваэля в народе любили именно за это его солнечное, открытое лицо всегда!
«Нет, вру улыбался. Но как! Смотреть противно!»
А приказы? Какие приказы он стал издавать!
«На содержание военных отрядов дозволяю самим командирам брать на местах, у крестьян и торговцев, все, что потребно, без уплаты особой». Это в мирное-то время! Еле отговорили вводить это право прямо сейчас.
Вердэн, охваченный этим бурлящим потоком мыслей, все расхаживал вдоль самого крупного гобелена в Зале Собраний скоро Совет. «Орденские же, кажется, ровно не видят, что с Императором что-то творится, а?» спрашивал он сам у себя. «Им он, наоборот, отчего-то таким нравится. Приказы его все как один о наращивании военной мощи. Тем и нравится!»
Ни с кем не советуется, все собрания чистая формальность, вот что, заключает наконец Вердэн. И это тоже коечто новенькое.
Ваше Величество, скажите, как ваше самочувствие? Вердэн рискует вклиниться в долгий спор о том, повышать ли налоговый сбор на военные нужды или давешнее дозволение таки вступит в силу.
На что это ты намекаешь, рыцарь? Что государь твой ослаб? сухой, царапучий смешок, следом змеиная тонкая улыбка. Она на красивом лице Бриваэля смотрится чужой, приклеенной. Что мне не под силу нести бремя власти?
Да что это такое вы говорите, мой лорд? Ни в коей мере! искренне ужасается Вердэн.
Тогда отвечу самочувствие мое самое замечательное, государь гасит улыбку.
«Врет!» первая мысль в голове Вердена. А вторая «Да это же не он!» Эта мысль абсурдна и дика.
Нельзя в одну ночь подменить кого бы то ни было, этого просто не может быть. Или может?!
Скоро приедет маг престола, Эдерен. Все же справьтесь у него, мой лорд, не потребуется ли
Эдерен? Хорошо, что напомнил. Он предатель и хотел меня отравить. То зелье в нем был яд. К счастью, я вовремя заметил это. Предателя следует судить.
«Проклятье!»
Вердэн внезапно понимает это снова вранье. Чистое вранье. Никогда Эдерен не стал бы злоумышлять против Императора. Хотя Раньше он думал Бриваэль никогда не станет разговаривать с ним в таком тоне, и вот же разговаривает. Только что разговаривал. И нет оснований думать, что не станет и дальше. «Надо разобраться» решает рыцарь. «Во что бы то ни стало».
Темнота. Холод. Боль! Страшная, пронизывающая все существо Бриваэль не знает, есть ли у сновидений тело но боль относится не к телу, она где-то в душе, там, где самое ее зерно, самый исток силы души. И именно его скребет, точно стальными когтями, мучает и терзает неведомо что.
Эй, тварь! Выходи! Выходи, вор, срывая голос, кричит он в пустоту
Не эльф и не человек, ни чародей и не зверь никогда не победят меня.
Снова этот голос, он издевательски тянет слова, явно насмехаясь.
Неизвестно почему но двойник снова здесь. Наверное, из любопытства.
Бриваэль собирает всю волю и остатки сил и бросается на двойника. Вцепляется в его горло, изо всех сил терзает плоть, слишком похожую на его собственную и не замечает ударов когтей. Ему уже все равно он понимает, что проиграл, но без боя сдаться не может. Вернее не имеет права.
Из покоев государя раздается сдавленный рык, звон падения чего-то металлического, хрип и звуки борьбы. Вердэн снова оказывается рядом, ведь он шел поговорить с правителем о маге, да и не только. Рывком распахнув дверь, он видит, как корчится в припадке Император, рычит не своим голосом, страшно выгибается, точно вместо костей в его теле гибкие ивовые прутья, и силится разорвать тетрадь, крепко стиснутую в руках.
Верден моментально оказывается рядом, выдергивает тетрадь из скрюченных пальцев, с размаху выплескивает в лицо Императора воду из кувшина, стоявшего на столике. Тот разом обмякает, потом отталкивает склонившегося Вердена, поднимается на колени, распахивает глаза широкошироко и рычащее выдыхает одно слово, смакуя его с вожделением хищника, почуявшего кровь:
Война-а-а!
Смеется безумно, не замечая никого.
Верден отшатывается, сперва в ужасе, а затем в понимании нужно уходить, пока еще можно это сделать. И уходит, не дожидаясь того, что Император, охваченный припадком, обратит на него внимание. За пазухой лежит тетрадь вечером он прочтет дневник Императора.
Несколько дней Верден еще пытался убеждать орденских соратников и Совет, что не стоит поддакивать каждому слову правителя но тех точно опоили приворотным зельем. Иногда Вердэн и себя ловил на мысли а не накручивает ли он лишнего? Ведь вроде бы действительно полезные вещи говорит государь, предлагает усилить армию
«Стоп. Ты же видел, сам видел, что он безумец? Ты читал его дневник? Император сошел с ума, это бесспорно!»
Ничего не добившись, кроме косых взглядов и подозрений, Вердэн Д'Арайн сложит с себя все регалии, бросив их на стол в Главном Зале Ордена, на собрании рыцарей. И покинет Силамар тайно. Потому что он не то, что мага он себя не успел бы спасти от темницы, если бы задержался еще хоть на час. Воинское чутье его не обманывало.
Объявить предателей вне закона. И начать стягивать военные отряды к слабейшей границе восточному берегу. Да, в пути воины Империи могут пользоваться недавно предложенным мною правом и даже силой брать нужное для пропитания и снаряжения.
Император выглядит величественно и строго. Советники с немым восхищением смотрят в гневные глаза, бесстрастное лицо кажется им сошедшим с картины портретом героя. Сегодня на правителе одежда с высоким стоячим воротом, застегнутым на все многочисленные золотые крючки, а сам он держится неестественно прямо, не поворачивая головы, а оборачиваясь, если нужно, всем корпусом. Некому рассмотреть под густо расшитым золотой нитью воротом синие пятна на шее и царапины, словно следы от чьих-то пальцев: всем точно глаза отвели.
Некому. Рыцарь Вердэн далеко. Эдерен в темнице. Прочие же видят пред собой сиятельного и грозного государя. Ну что ж, от части так и есть. И сиятельный, и грозный. И править намерен стальною рукой, как сам недавно сказал.
О чем еще бы и говорить в лихую годину неопределенности?
Стальною рукой, только так.
Вердэн ехал в Даар-Кандр больше податься ему было некуда. Он не слышал, что именно надумал Император но был твердо уверен, что король Леон, в конце концов, должен знать всю правду.
Он не успеет. Он уже опоздал. Не успеет Не успел.
Лорд наш Леон Мааркан, нападение на границы! Большой военный отряд, вестовой, страшно запыхавшись, едва связывает фразы во что-то внятное.
Кто? Краймор? С моря? Север?! Или
Нет, юношувестового оттесняет лорд Ардэйх. Прозрачносерые глаза «горного» плещут непроглядной тьмой зимней ночи, на виске размазана кровь, в засохшей же крови и пальцы левой руки, но он, кажется, этого не замечает. Голос его глух и холоден, а слова падают на гранитный пол, как чугунные отливки гулко, тяжело.