Голос Глеба прозвучал глухо, словно он обратился не ко мне, а куда-то в сторону.
Послушай меня, Камиль. А, может, дело не в ней, а в тебе? На мой взгляд, твое нестабильное состояние говорит о том, что ты давно застрял на одном месте и потерял возможность двигаться вперед. Тебе страшно, ты лихорадочно ищешь выход.
Какой выход?! Мы сами закрыли все возможности исследовать то, что не вписывается в правила, и единственная дорога в моем случае на тестирование и коррекцию. Ты же знаешь это! я почувствовал раздражение.
Среди нас есть люди, которые способны показать всё, что ты захочешь увидеть в прошлом. Именно показать. Как в кинофильме. И они помогают тем, кто хочет понять, что не так в нашем благополучном мире.
Откуда ты знаешь?
Разговор становился тревожным, мне захотелось остановиться, но любопытство пересилило. Я медленно опустился в кресло.
Прости, я не мог признаться раньше, но с недавнего времени работаю с одним из них. И, поверь, это гораздо интереснее, чем исследовать наше веселое сообщество. В тех далеких веках содержится масса информации. Она шокирующая, не все могут это выдержать. Поэтому информаторы находят только тех, кто реально сомневается и готов выйти из зоны комфорта.
Признание было ошеломляющим как если бы мой друг сознался в убийстве человека. В первый момент мне захотелось выбежать из гостиной. Но я погасил порыв ужаса, сжал ладонями ручки кресла. В конце концов, мы уже говорили с ним о многих запрещенных вещах, границы дозволенного были нарушены категорически. Так почему бы не продолжить?
И как тебе, Глеб? Разве это не опасно?
Опасно только для меня, для окружающих нет. Но я справляюсь. И знаешь, Камиль? Многое изменилось.
Что именно?
Мое отношение к себе, жизни, науке.
Я подался вперед.
Ты хочешь сказать, что прошлое можно увидеть?
Да, Глеб мягко улыбнулся мне, и еще собрать материал, исследовать, сделать выводы.
Но как?!
Камиль, давай об этом поговорим позже. Я устал. Погода сегодня мерзкая.
А ты не боишься?
Чего?
По правилам, я обязан заявить о нашем разговоре.
Глеб равнодушно пожал плечами, зевнул, с трудом выбрался из кресла, похлопал меня по плечу.
Это тебе решать.
И ушел, оставив меня одного возле затухающего камина.
Так в тот ненастный вечер Глеб признался мне, что встречается с информатором.
Любое отклонение от правил было запрещено законом. И все же я не доложил о нарушении сначала решил выждать, а потом сам стал мечтать о такой встрече. Но Горбачев больше не касался этой темы, будто испугался своей откровенности. А я боялся даже намекнуть ему о том опасном разговоре. Возможно, это была случайность или очередная шутка.
Два месяца назад мой друг исчез бесследно. Не попрощался, не предупредил. Слухи ходили разные отправился в срочную космическую экспедицию, попал на коррекцию, умер. Официальной версии не было, и я по-прежнему ждал от него звонка. Ждал и боялся. Если информаторы вне закона, значит, Глеба могли изолировать.
Смириться с этой мыслью было сложно. Вопреки общепринятым стандартам, я сильно привязался к Глебу, и сейчас, спустя время, с удивлением обнаружил, что скучаю по разговорам с ним. Мне стало остро не хватать той самой грани дозволенного, на которой мы так ловко с Глебом позволяли себе балансировать осторожно, почти не затрагивая острых тем. Если не считать странного разговора об информаторе.
Мои ощущения были неправильны в научном окружении приветствовались исключительно деловые отношения. Мы с Глебом нарушили все предписания делового этикета, неминуемое наказание наступит. В этом я уже не сомневался.
27 век. Москва-сити. Информатор
Я с тоской посмотрел на гуляющую толпу и отхлебнул обжигающий напиток, не почувствовав вкуса.
Мне повезло больше остальных только в одном природа наделила меня неуемной жаждой познания, в отличие от основной массы потребителей моих услуг. И такими же неуемными амбициями. Именно я разработал и обосновал жесткий алгоритм отношений в бизнес-содружестве, который строился исключительно на взаимном уважении. Создавать бизнес с партнерами оказалось гораздо интереснее, чем единолично. Этот алгоритм был принят за основную базу, на основании которой стали выстраиваться новые социальные законы, защищающие права каждой личности.
Люди на Земле очень любили зарабатывать деньги, и если раньше они это делали спонтанно, то отныне любое действие оговаривалось кодексом партнерства. Недоразумения разрешались с помощью консультантов, никто не смел оспаривать право выбора противоположной стороны. Даже при неблагоприятном исходе предприятия партнеры ничего не теряли. Совместная деятельность предполагала слияние накопленных средств, но эти средства были защищены многочисленными страховками. Не было рисков, не было негатива, скорее азартная гонка за прибылью.
Благодаря мне бизнес стал культовой игрой. Победители получали деньги и уважение общества. Проигравшие полезный опыт, благодаря которому они могли пробовать заниматься бизнесом в партнерстве еще и еще раз. И победителей, благодаря моей стратегии, стало большинство.
Но мне нужен был новый материал для исследований, новые идеи. Поэтому последние десять лет я, не афишируя свои исследования, безуспешно пытался изучать историю бизнеса двадцать первого века. Эта цель захватила меня так же крепко, как в свое время алгоритм отношений между бизнес-партнерами. Я был уверен, что информация, полученная при изучении далекого прошлого, будет новой, полезной и, возможно, позволит мне сделать сенсационные открытия.
Но материала было мало в основном, архивная художественная литература и редкие статьи того времени. Собранные данные были неутешительны: партнерские союзы слишком часто терпели крах. Как правило, люди объединялись, начинали с большим воодушевлением и надеждами на будущее, и, когда приходил успех, один из партнеров обманом забирал бизнес у другого. Что происходило на самом деле? Когда зарождался раскол? И почему в далеком прошлом сценарий был всегда один и тот же поражение одного и победа другого? Я хотел исследовать способность человека сопротивляться негативным психологическим факторам. И, прежде чем обнародовать какие-либо выводы, стремился сам тщательно разобраться в этой сложной теме.
Кроме того, было бы крайне интересно сравнить жуткое, почти смертельное прошлое и наше благополучное настоящее. Показать такую альтернативу лучший метод, чтобы сделать последователей послушными и убедить в чем угодно. Это придало бы моим исследованиям необходимую остроту, даже пикантность. В последние два года мой энтузиазм иссяк тема оказалась недоступной, хотя и крайне перспективной. Материала не было, новых открытий тоже.
Как-то на одном из семинаров я услышал весьма интересные тезисы коллеги, французского философа Жан Жака Марнье:
«Если бы люди не имели генетически заложенных положительных задатков и навязанного религией внутреннего самоконтроля Сверх-Я, к двадцать седьмому веку на планете остались бы только животные»,
«Даже в самые кровавые годы в истории Земли всегда находились личности, ежечасно спасавшие мир своим благородством»,
«Человек не так плох, как рассказывает о нем история».
Тезисы были весьма спорные, и, возможно, несколько наивные. Марнье не потрудился их качественно обосновать. Впрочем, его интересовали религии прошлого, а там сплошные домыслы, мифы, чудеса. Для моих исследований чудеса не годились. А вот высказанная Марнье вера в людей понравилась. Это очень перекликалось с моими собственными представлениями о психологическом ресурсе личности, которая способна идти к самосовершенствованию через боль. Я был почти уверен, что трудности закаляют характер, делают человека более человечным.