Тесей покачал головой.
Я знал уже, сколь гнусны бывают обыкновенные воры и разбойники. Но даже не представлял, на какую жестокость способен царь, когда богатства его неисчислимы, власть неограниченна, а значит, он может дать волю воображению и учинить из мести самые безумные и отвратительные издевательства. Описанное Эгеем зло превосходило всякое, встречавшееся мне до сих пор.
Четырнадцать юношей и девушек, совсем еще детей, только начавших жить, отнимали у родителей. Везли сюда, выставляли перед Миносом, дабы утолить его жажду власти, а потом, вопящих, скармливали живьем моему брату.
Он сразу понял, что делать, я это видела. Кого-то удержали бы страх и сомнения, но не этого человека, до сих пор без колебаний искоренявшего на своем пути всякий ужас, всякую несправедливость.
Настал день, когда бросали жребий. В зале, где мы собрались, висела зловещая тишина; она давила на меня тяжким гнетом, как давит небо на могучие плечи Атланта. Однажды и Гераклу довелось выдержать этот груз. А я понимал, что таков долг царя подпирать небо, дабы оно не раздавило подданных, даже если прогнулась спина, даже если мускулы вопят о пощаде.
Но Минос никогда не говорил такого о страшной привилегии правителя и ее цене. Ни разу я не слышала, что царь обязан жизнь отдать за свое царство, пока Тесей не заявил это как очевидную, неоспоримую истину.
И вот, когда был вытянут тринадцатый жребий и вязкое напряжение стало чуть-чуть ослабевать один остался, а после этот зал и смрадный стыд можно забыть еще на год, я вышел вперед. Не мог позволить еще одному сыну или дочери Афин испытать этот кошмар. Должен был занять его место.
Федра была восхищена, ошеломлена решительной, безоговорочной отвагой Тесея. Тесей, без сомнения, пожертвовал бы жизнью ради собственного царства, я видела ровный путь, расстилавшийся перед ним, без развилок, колебаний, растерянности, без усталости и внутреннего сопротивления. Он шагал вперед, ни минуты не сомневаясь, какой дорогой надлежит идти мужчине, не опасаясь изгибов, поворотов или преград. Он прорубил бы колючие заросли, в которых я запуталась сплетавшуюся с отвращением жалость к маленькому чудовищу, мрачные тени страха и преданности, связывавшие меня с Миносом, непроходимые дебри любви и злости, не позволявшие оторваться от Пасифаи, отсек бы все это одним взмахом меча. Мне так хотелось усвоить эти простые истины, эту веру, с которой легко идти вперед.
Он и шел напролом, уверенный в своей правоте, однако я готова была биться об заклад, что с этим соглашались не все. И спросила:
А твой отец? Не мог же он тебе такое позволить?
Тесей глянул на меня мельком, едва ли не с презрением.
Позволить мне? Он пожал плечами. А как бы он мне воспрепятствовал? Он, да и кто угодно? Конечно, отец отговаривал, убеждал, что полезней остаться в Афинах, помочь ему построить флот, чтобы потом уже воевать с Критом. Но на это ушли бы годы, и сколько еще десятков афинских детей отправились бы на погибель, к Миносу в Лабиринт? Нет, я больше никем жертвовать не хотел.
Он обратил ко мне взгляд, исполненный ледяного блеска. Уклоняться от этого зябкого света я не хотела. Пусть он выстудит обжигающий стыд за мою родину, братьев, отца, принесших столько боли и страданий его родине, его отцу. Пусть изгладит горячий озноб, всползающий по спине от малодушного страха при мысли об афинском флоте, который идет громить нас, а на носу ведущего корабля стоит гордый Тесей, высматривая добычу. Как бы я тогда поступила кинулась на берег, пала ниц, взмолилась: сожги мой дом, славный капитан, разори мою землю, но забери меня с собой? В жар бросало от одной мысли об уже случившемся, возможном и предстоящем, и так хотелось окунуться в его уверенность, словно в чистую прохладную воду.
Но Эгей ведь прав! Голос Федры, серьезный, настойчивый, прорвался сквозь нечто, владевшее мной и Тесеем в этот миг. Тебе нужно армию собрать! Куда лучше дождаться, пока сможешь победить и всех спасти, чем умирать сейчас вместо одного-единственного!
Она не поняла. Не уяснила, зачем он здесь, сочла его поступок благородным, но бесполезным. Я чуть не рассмеялась. Выслушав рассказ Тесея, Федра все еще верила, что он пойдет в Лабиринт и не вернется.
Федра! С ней Тесей заговорил тепло и шутливо. Сестра моя, как видно, ледяного взгляда не заслуживала. Твое бесстрашие поражает меня. Ты уже совершила подвиги, каких от девушки, да еще такой юной, нельзя ожидать. Он кивком указал на возвращенную Федрой палицу. Но мне, маленькая царевна, предстоит кое-что очень опасное, даже для тебя. Благодарю за сделанное сегодня ночью. Не передать, в каком я долгу перед тобой, и слово даю, что отплачу тысячу раз. Но сейчас, милая Федра, окажи мне еще одну любезность возвращайся в свою постель и никому не говори ни слова.
Я видела, что от ласковых слов Тесея Федра затрепетала, и все же он неверно повел себя с моей пылкой младшей сестрой.
В постель? фыркнула она недоверчиво. Я пошла за вами, чтобы помочь тебе сбежать! Мы с Ариадной проведем тебя обратно к кораблю, ты отправишься обратно в Афины и вернешься с армией! Вы ведь так и задумали? Затем Ариадна тебя сюда привела?
Ты, царевна, не знаешь, видно, что делают армии, возразил Тесей. Знала бы не захотела увидеть эту самую армию у своих берегов. Воевать с Критом я не собираюсь. Я здесь, чтобы вместе со своими братьями и сестрами отправиться в логово Минотавра так велит долг наследнику афинского трона.
И кто сядет на трон, обломки твоих костей, разбросанные по Лабиринту? вопросила она. Я вздрогнула, представив эту картину, но Федра не боялась ничего. Какой прок от тебя и твоих спутников, если вас сожрет это чудовище?
Астерий, хотела я поправить. Но сестра назвала его верно не был он сияющей звездой. А был чудовищем, зверем, и Федра правильно делала, не позволяя затуманить свой взор воспоминаниям о матери, качавшей его, спящего, на руках, о шершавом прикосновении его детского язычка. Ничто не мешало Федре решительно идти вперед, не барахтаясь в грязном болоте сомнений, сдерживавших меня. Я будто и сама оказалась в Лабиринте столько путей впереди, и все темны и неясны. Но Федра с Тесеем дорогу видели, хоть двигаться стремились в разных направлениях.
Он по-прежнему улыбался. Кажется, вовсе не обижаясь на дерзость Федры.
Уверяю, царевна, до такого не дойдет. Но большего не скажу, чтобы не подвергать тебя опасности. Не нужно тебе быть к этому причастной.
А как же Ариадна? вскрикнула Федра. Она не умеет лгать отцу. Это я сохраню тайну, даже если дикие кони станут рвать меня на части, как эти твои сосны. А Ариадну спросят только сразу сломается! Почему ты ее не отошлешь?
Ариадну не спросят ее не будет здесь, ответил Тесей.
Федра замерла.
Это почему?
Тесей глянул на меня. Я отчетливо услышала слова Дедала и поняла, что царевич думает о том же.
Ариадна отправится со мной, сказал он ровно. Освободив меня этой ночью, она поставила себя под удар. И не может здесь оставаться.
Федра даже ахнула.
А я, значит, могу? Без Ариадны? Ты ведь она ведь Перепуганная сестра переводила взгляд с меня на Тесея. Не могу я тут остаться без нее!
Такая нужда звучала в ее голосе не поспоришь.
Тесей открыл было рот, но осекся, когда я тронула его за предплечье. И тихо сказала:
Примечания
1
Перевод с латинского С. Ошерова.