Приуныв, поднимаюсь по лестнице и захожу в спальню. Скинув босоножки, вытаскиваю из сумочки телефон и отправляю сообщение Кристи.
«План Покончи с ними полностью провалился».
Кристи: «Не сдавайся, детка. Сейчас любой мужчина просто временная замена».
«Я еще не готова».
Кристи: «Ничего страшного. Не спеши. У тебя все получится».
«Чем сегодня занята?»
Кристи: «Нетфликс и расслабон. Завтра тебе все расскажу».
«Отдыхай, детка. И жду новостей. Люблю. Спокойной ночи. Целую».
Я решила смириться со своим прогрессом. Я сходила на свидание, и неважно, успешно оно прошло или нет. Это уже начало.
Поставив телефон на зарядку, откидываю одеяло, сажусь на край кровати и вожу пятками по плюшевому ковру.
Попытка жить «обычной» жизнью после страстных отношений с двумя парнями изматывает. Спустя столько месяцев я продолжаю скучать по суматошным вечерам, по загадочности, связи и сексу. Божественному сексу.
Я предоставила себе достаточно времени, чтобы оплакать эти отношения. Было бы гораздо легче, если бы сердце прислушалось к разуму. Провожу пальцами по нетронутым губам и решаю смыть макияж под душем утром. Откинув подушки с одеяла, устраиваюсь удобнее с книгой и замираю, увидев металлический кулон, дожидающийся меня на подушке.
Обхватив его пальцами, подношу к глазам и не верю, что держу его в руках, не верю в то, что он может означать. Подскакиваю с кровати и оглядываю комнату, чувствуя, как бешено колотится в груди сердце.
Шон? Доминик?
Я иду в ванную. Пусто.
Балкон. Тоже никого.
В отчаянии обыскиваю дом, но обнаруживаю, что все двери заперты.
Но запертые двери никогда их не останавливали. Они никогда не были преградой. И доказательство у меня в руке.
Окрыленная надеждой, застегиваю кулон на шее и бросаюсь к черному ходу. Снимаю с напольной вешалки резиновые сапоги, надеваю их и достаю из дождевика карманный фонарик. Спустя пару секунд я вожу слабым лучом по внутреннему двору.
Шон? Доминик?
Никого.
Направляюсь прямиком в лес, мимо поля со свежескошенной травой. От ощущения теплого металла на шее в осколках сердца проклевывается первый намек на надежду. Взобравшись на небольшой холм, ведущий к лесу и поляне, с трудом перевожу дыхание.
От раскинувшегося передо мной вида я охаю. Высокая трава покачивается, залитая желто-зеленым светом от сотен светлячков. Они плавно перемещаются с кустов на толстые ветки и сияют в небе как алмазы, исчезая в свете полной луны.
Шон? С помощью фонарика обыскиваю каждый уголок поляны, осматриваю каждую тень от деревьев. Доминик? тихонько зову в надежде, что один из них или оба меня ждут. Я здесь, объявляю, обыскивая темный лес. От фонарика в руке мало толка. Я здесь, повторяю, касаясь пальцем выреза на ожерелье.
Я здесь, тщетно произношу, потому что тут никого нет.
Здесь только я.
Вконец сбитая с толку, поворачиваюсь, отчего начинает кружиться голова, и молюсь отыскать любой признак жизни, но безуспешно.
Та надежда, что я чувствовала всего несколько минут назад, развеивается на ветру, шелестящем в высоких мерцающих соснах. Но я не зацикливаюсь на боли. Прикладываю ладонь к груди и смотрю на симфонию света, разыгрывающуюся над моей головой и у ног. Их мелодия беззвучна, но завораживает. Околдованная луной и световым представлением, я сжимаю между пальцами вороново крыло.
Один или оба заявили на меня свои права.
Кто-то положил медальон на подушку.
Я взываю к ним еще раз.
Шон? Доминик? Вокруг меня воздух словно замирает, когда появляется намек на чье-то приближение. Я резко выпрямляюсь, услышав в метре от себя низкий голос с французским акцентом.
Жаль тебя разочаровывать.
Глава 4
Он появляется из тени густой рощи. Я пячусь назад, включаю фонарик и направляю на него луч.
Чего ты хочешь?
Хочу? От тебя? Ничего. Он предстает передо мной, его тон сочится презрением.
Благодаря карманному фонарику мне хорошо его видно, ни одна тень не омрачает его лицо: изящный нос и резко очерченный подбородок. Какая жалость, что я ненавижу его, иначе могла бы отдать дань его красоте. Я выключаю фонарик, желая, чтобы его поглотила тень, но даже в темноте, под сияющей луной и среди окружающих похожих на фейри светлячков он ослепляюще прекрасен. Мужчина одет так же, как в нашу первую встречу, разве что пиджака и узкого черного галстука сегодня не наблюдается. Он выглядит неуместно в рубашке, брюках и начищенных ботинках посреди леса.
Что ты тут забыл? Да еще и в таком виде?
Могу задать тебе тот же вопрос.
Я так и не сняла после свидания платье, и теперь стою перед ним в макияже и с укладкой, обутая в резиновые сапоги в горошек. Тоже слишком расфуфыренная для полуночной прогулки по лесу.
Я тут живу.
Нет, не живешь.
Не придирайся к словам. И хватит здесь ошиваться.
Буду ошиваться везде, где, черт возьми, захочу. Его взгляд полон той пылающей жестокости, что я видела во время нашей стычки в прошлом году. В его голосе снисхождение и неприязнь. Было бы проще уйти, но хочется просветить его, что я тоже вынесла о нем суждение, как он обо мне.
Ты омерзителен. Эта твоя манера. Я поднимаю руку и обвожу ей его. Словно у тебя есть право так себя вести, обращаться со мной, как взбредет в голову.
Хочешь произнести речь «Поступай с другими так, как поступали с тобой»? Потому как я гарантирую, что ты одним своим существованием отравила мне жизнь.
Ты несешь вздор и недостоин того, чтобы я вела с тобой беседы.
Ты забываешь, с кем разговариваешь.
Ага, ну а ты можешь засунуть в себя свой член, придурок. Мы тут не письками меряемся.
У тебя отвратительная манера выражаться.
Ты урод и ублюдок, а хорошие манеры я показываю воспитанным людям, не заносчивым социопатам с отсутствием эмпатии.
Он нависает надо мной, его аромат вторгается в мое личное пространство. Он выше Шона и Доминика на несколько сантиметров. Его телосложение чудовищно зловещее, будто он миновал переходный период и из ребенка сразу стал мужчиной.
А ты девчонка с грязным ртом. И если я недостоин беседы с тобой, почему ты до сих пор со мной споришь?
Верно подмечено. Катись к черту. Я отхожу от него, как вдруг он резко хватает меня за запястье. Я пытаюсь вырваться, но он смотрит не на меня. Его взгляд прикован к вороньему крылу, висящему у меня на шее.
Что это?
Я не могу сдержать улыбку.
Думаю, ты прекрасно знаешь, что это.
Кто тебе его дал?
Не твое дело. Отпусти!
Он рывком притягивает меня к себе, и я роняю фонарик, вцепившись в руку, которой он меня держит. Другой он тянется к медальону. Поняв его намерения, я прихожу в ярость. Свободной рукой влепляю ему пощечину и отступаю, чтобы горящей ладонью залепить пощечину сильнее.
Черт, не смей!
Мне не по силам одолеть этого дикаря, когда он рывком притягивает меня к себе и трясет, как тряпичную куклу, после чего бросает на землю и садится сверху.
СЛЕЗЬ С МЕНЯ! кричу во всю силу своих легких и борюсь с ним. Я провожу ногтями по его рубашке, но вцепиться мне не во что. Он с легкостью берет надо мной верх, словно дерется с мошкой, и прижимает мои запястья к холодной траве.
Он нависает надо мной с глазами, полными ярости.
Сейчас же говори, кто тебе это дал, мать твою!
Я плюю ему в лицо и поздравляю себя, когда слюна попадает на его подбородок. Мужчина без усилий перехватывает мои запястья одной рукой, прижимает их к земле, а потом стирает слюну плечом. Я вижу блеск зубов и понимаю, что ублюдок улыбается так, что меня начинает тошнить.
Я лишал жизни и за меньшее.
Тебе меня не напугать. Ты всего лишь огромная безмозглая туша.
От его мрачного смешка по спине ползут мурашки.
Ты даже не подозреваешь, что уже намокла. Его горячий шепот вызывает тревожный звоночек. Может, стоило дождаться, когда ты сама это поймешь, когда снимешь трусики и начнешь из-за этого изводить себя.