Костя говорит:
Как будто сейчас не дразнят никого! Лёшку Юрова у нас ещё как донимали. Хотя он и без очков
Папа теряется:
Ну, я не знаю Может, у Лёши Юрова есть какой-то другой знак, что его дразнить можно?
Сам папа, когда был мальчишкой, очень старался, чтобы на нём никакого знака не было.
Кто думал, что очки это знак, что человека можно звать очкариком, тот убегал потом с разбитым носом. А вечером чьи-то родители к нашим бабушке с дедушкой жаловаться на папу приходили.
А теперь вдруг он сам обзывает космонавта очкариком.
Мама спрашивает:
А сам ты тогда кто?
А папа говорит:
Я же из-за очков космонавтом не стал!
Костя даже привстал со стула.
Кто, ты космонавтом?
А уж как сама я удивилась
Папа у себя в институте семенами занимается. Сидит в лаборатории, думает, как сделать, чтобы на них морозы не влияли и разные вредители. У папы с мамой лаборатории в институте по соседству. Папа ещё нам рассказывал, сколько растений раньше в наших местах не росло. А потом люди научились их выращивать.
Можно было подумать, что он всегда мечтал работать с семенами. А он, выходит, мечтал в космосе летать?
Никогда он нам такого не говорил. А в его детстве, оказывается, многие ребята хотели стать космонавтами. И взрослые твердили им, что они станут если постараются как следует.
Папа говорит:
Нам объясняли, что у космонавта должно быть идеальное здоровье, абсолютно. Что надо, например, всё время закаляться, а ещё тренировать вестибулярный аппарат
Я не поняла:
Что тренировать?
Папа отвечает:
Чувство равновесия. И мы с ребятами крутились на карусели во дворе, как в центрифуге, до того, что верх и низ отличить не могли. То ли падаешь на землю, то ли взлетаешь как бы очки не слетели, не разбились. Они у меня на резиночке держались. А после мне друг принёс газету, так в ней один парень вопрос задал: мол, у меня близорукость, минус пять, а я хочу стать космонавтом
И что ему ответили? спрашиваю.
Папа машет рукой.
Ответили не огорчайся, есть много других профессий А у меня зрение-то было уже минус шесть с половиной Папа вздыхает: Я сразу не сдался. Спрашивал направо и налево у взрослых ждал, кто бы меня обнадёжил. Мол, ерунда про зрение. В очках-то всё видно. А они мне в один голос: какой из тебя, Сашка, космонавт!
7. Дед-бездельник и Грандсон
Папа с тоской смотрит в монитор, как толстенький человечек в очках, кружась, как жук, тянет за собой какие-то провода.
Тут мама спрашивает:
Что ж ты мне никогда не рассказывал, что хотел стать космонавтом?
А папа:
Когда я с тобой познакомился, мне уже ясно было, что это для меня закрыто. Что зря говорить?
Мама почему-то губы поджимает на секунду. Наверно, только я и замечаю. А потом лицо у неё становится таким же, как всегда.
Очки это что! изрекает Костя невпопад. Знаешь, пап, у них там на станции вообще один лысый есть!
Папа в раздумье запускает пальцы в свои кудри. Такие же, как у Кости. Или у Кости как у папы. Если бы папа с Костей, не подстригшись, полетели в космос, кудри у них тоже бы стояли-колыхались. Не хуже, чем у того, который своего друга буксировал по воздуху.
Про лысину нам в детстве ничего не говорили, вздыхает папа. А вот если бы я знал, что когда-нибудь и очки не будут помехой
Мама утешает его:
Может, там какие-то специальные очки?
Мы все вглядываемся в монитор. Как будто можно разглядеть, что там за линзы в очках. Куда там
Мама говорит:
Мне кажется, это не космонавт учёный. Смотрите, какой он неспортивный. Видно, прилетел к ним опыты ставить, ненадолго
Я думала, папа скажет: «И я бы постарался таким учёным стать».
А что? Папа ведь и так почти учёный. Научный сотрудник. А знал бы, что человечек в очках полетит, так, может, не спал бы и не ел, а только бы учился дальше, чтобы тоже летать, вместе с этим человечком. Профессором стал бы каких-нибудь наук. И мы с мамой и Костей смотрели бы сейчас на него с Земли.
Но папа не хочет фантазировать про самого себя. Он хочет фантазировать про Костю. Например, как тот прибудет на станцию и скажет: «Привет всем от папы! Мало кто с такой силой хотел космонавтом стать, как мой папа».
Папа осторожно спрашивает:
Ты бы не хотел когда-нибудь работать в космосе?
А Костя в ответ:
Нет, это Макар хочет стать космонавтом-исследователем. Как этот сайт нашёл так и всё. «Ах, космонавты, ах, у меня там знакомый!» Уже и в сети не появляется. Исчез. Видать, всё тренируется
Мама говорит:
Вот молодец!
А Костя как не слышит её. Он глубоко вздыхает:
И Ретт от нашей компании откололся. Написал, что пока не будет играть. Временно. К нему кто-то приехал. Какой-то Грандсон.
Кто? переспрашивает мама.
Костя отвечает:
Грандсон. Наверно, имя такое. А может, это означает друг-приятель. И что-то он ему так рад
Мама говорит:
Ну ещё бы! Грандсон это вообще-то внук.
Как внук? не понимает Костя.
Мама отвечает:
Внук приехал к твоему другу Ретту.
Костя обалдело смотрит то на маму, то на папу.
Это ж подумать только! Ретт написал ему, что приехал Грандсон. Ему шестнадцать лет. (Костя ещё сказал: «Ого!»)
Грандсон учится в колледже, водит мотоцикл, не боится глубоко нырять и любит лошадей. В общем, классный такой Грандсон, Ретт прямо гордится им.
Костя, соображаю я, а ведь и правда, мы в школе проходили. «Грандсон» это по-английски внук.
Костя кивает:
Конечно, проходили. Но мало ли Как-то я не думал
А кто бы подумал? Они же болтали, как два одноклассника! Если не считать, что в чате и только по-английски
Ретт как-то спрашивал, есть ли у Кости Грандсон. Костя подумал: вдруг это не имя? Вдруг это значит друг-приятель? Ответил: ну да, конечно, у меня их много.
Костя не хочет, чтобы знали, что у него только в компьютере друзья.
Выходит, сам себя в дедушки записал? А Ретт, приятель его, он папе с мамой в отцы годится?
Мама говорит:
В возрасте уже человек, а бездельник.
Костя обижается за Ретта:
Он не бездельник, он баранов пасёт. У него порядка трёх тысяч баранов! Я думал, это его родители держат, а оказалось, что он сам!
Я тут представила огромную равнину, всю занятую стадом овец и баранов. Кажется, я видела что-то похожее в кино. Или на каком-то сайте Спинки баранов колышутся, как волны моря, и всё стадо течёт туда, куда надо пастуху. А за тем, чтобы море не выходило из берегов, следят большие умные собаки.
Над волнами возвышаются всадники старый Ретт, которого Костя обзывал рэмом и чуть не сделал покойником, и его внук Грандсон, шестнадцатилетний, почти взрослый парень, любящий лошадей.
А что маме представилось, не знаю. Но мама вдруг говорит:
Надо бы и вас вывезти на природу. Баранов не обещаю, но свежий воздух, парное молочко
Папа перебивает:
Мы же им только на август путёвки взяли. Забыла? И потом, в лагере нет парного молока. Это же целое стадо нужно, чтобы всех напоить.
Мама в ответ:
Да я не про лагерь. Мне тут небольшая командировка предстоит, дня на четыре. В Собакино, в опытное хозяйство. Хочу сама проверить автоматическую линию.
Папа уточняет:
Так ты что, едешь в командировку?
Мама кивает:
Ну да как виноватая. Их, говорит, наверно, тоже с собой возьму. Сам говоришь, я ими не занимаюсь
Папа бы предпочёл, чтобы мама занималась нами дома. И чтобы он тоже нами занимался. Чтобы никто никуда не уезжал.
Он спрашивает как будто с надеждой:
Кто вас троих там ждёт? Кто их поселит в общежитие с тобой?
Их это нас, понятно. Они говорят о нас так, точно нас здесь нет. Так бывает особенно когда родители сердятся друг на друга.
Мама доказывает ему:
Так мы не в общежитие пойдём! Снимем угол у какой-нибудь бабули в том же Собакине
Ясно, что мама поедет в командировку в любом случае. С нами или без нас.
Она часто говорит, что прежний начальник отдела, тот, который был до неё, работу запустил. И ей теперь приходится самой всё разгребать. На неё всё навалилось. Сколько мы слышали от неё:
Думаете, мне интересно с бумагами? Я лучше бы, как Костя, гуляла по интернету!