Зачем было становиться начальником, если на тебя при этом всё наваливается?
Я спрашиваю:
Мама, а мы с тобой всё разгребать поедем?
Мама кивает:
Ну да, именно
Тут папа улыбается мне.
И мама тогда папе:
Как думаешь, ведь ничего, если я съезжу вместе с ними?
Папа снова хмурится. Но говорит:
Наверно, ничего. Они ведь ещё не были в деревне.
Мама радуется, что он согласился. И начинает зачем-то снова доказывать ему, что это и вправду ничего.
Всего-то, говорит, четыре дня! Я на работе буду, а они станут гулять, воздухом дышать Может, с ребятишками там познакомятся, увидят, как люди живут в других местах, не в городе
И нам кивает:
Хватит торчать дома. Июнь, считай, пролетел, а вы ещё нигде не были!
Мы были не против, только жалко было, что папа с нами не поедет. Его не отправляют в командировки. Он уже давно начальник отдела, и ему ничего не надо разгребать. И отпуск у него ещё не скоро.
Но он повздыхал, подумал и сказал, что это хорошая идея.
Всё правильно. Хотя бы от компьютера Костя оторвётся, говорит.
И верно, наш компьютер ведь не потащишь с собой. Костя бы и готов, да знает ему не разрешат!
Молчал, молчал он. Видно, представлял, что станет делать без компьютера четыре дня. И вдруг спрашивает:
А почему мы будем жить в Собакине? Давайте лучше в Липовке, где Макар
Я подумала: охота же маме будет каждый день ходить в Собакино за шесть километров!
А мама вдруг согласилась:
Ладно, давайте попробуем устроиться в Липовке.
8. Кто никогда не спал на сеновале
Папа ещё сказал:
Как будто это проще простого устроиться!
Но оказалось и впрямь проще простого.
Мама назавтра приходит и говорит: в институте познакомили её с какой-то тётей Наташей. Так она родом из той самой Липовки! А её мама и сейчас там живёт. Маму зовут Анной Ивановной.
И наша мама вместе с тётей Наташей уже звонили ей. Спрашивали, не знает ли она, кто может на квартиру нас принять.
А та ответила, что и сама нас примет с удовольствием. Всё, говорит, будет веселее! И молока парного у неё дома сколько хочешь. А в саду ягода осыпается, руки не доходят до неё. Так что вся наша будет, если приедем.
Мы обрадовались, что всё так легко решилось. Костя уточняет у мамы:
А сеновал есть у неё? У этой Анны Ивановны? А то я хочу ночевать на сеновале!
Я тоже слышала, как хорошо спать в деревне на сеновале, в душистом сене.
Даже стихи такие есть:
Не помню точно
Мама говорит:
Насчёт сеновала не знаю, есть ли он там Но в любом случае пиши своему другу, что приедешь в Липовку. Вот он удивится!
В понедельник мы сели в автобус на вокзале. Мама сказала, от её работы в Собакино завтра пойдёт машина. Но в ней вряд ли всем хватит места. И потом, лучше приехать в Липовку заранее, устроиться. Тогда маме спокойней будет работать в опытном хозяйстве.
Папа, наоборот, предлагал отложить поездку до среды. Тогда он смог бы взять отгул и сам отвезти нас на машине. А раньше никак нельзя: его отдел выполняет важное задание. И если папа, начальник, сейчас оставит всех своих, то это будет неправильно.
Мама сказала:
Ну и работай спокойно! Ездят ведь люди на автобусе. И мы доедем.
Ездить я люблю.
Мама рядом со мной сидит, детектив читает.
Костя через проход, в наушниках, музыку слушает.
А я бы только в окно глядела, ждала бы той минуты, когда город кончится. Все новостройки, заборы, вывески останутся позади. И будут только холмы, холмы. Они зелёные, круглые как на рисунке.
Где-то на холме увидишь одинокое дерево вётлы это, чаще всего. Где-то по холму домики разбросаны и коровки ходят. Или неотличимые отсюда, маленькие совсем козы или овцы.
Картина всё время меняется. А я сижу и думаю: подольше бы вот так ехать!
Я и в прошлом году, когда мы в лагерь ехали, думала: подольше бы не приезжать, чтоб можно было глядеть в окно. А мы раз и оказались в этом Кувакине как-то незаметно.
А Липовка, она ведь гораздо ближе, чем Кувакино. Кто бы сомневался, что я и дорогу-то не успею как следует почувствовать?
Но я одного не учла. В лагерь нас вёз специальный автобус. А теперь мы ехали в обычном, пассажирском.
Шофёр остановился на шоссе, крикнул:
Кому в Липовку?
Гляжу, с краю дороги на колышке табличка прибита «Липовка». А кругом поле, деревья и никакой Липовки не видать.
Спрыгнули мы на дорогу вместе с сумками. А самую большую, с колесиками, какой-то дяденька нам вынес. Водитель из кабины высунулся, показывает:
Вон по тому просёлку ступайте. А мы поедем дальше.
Дяденька скорей обратно в автобус полез. И говорит оттуда:
Вы всё прямо, прямо идите, до пруда. А у пруда налево повернёте. Это если вам в Липовку. А если в Собакино направо.
Костя радуется:
Ну, двинули вперёд!
Мама напоминает:
Имейте в виду, в деревне положено здороваться со всеми! Так что, если встретим кого, чтоб сразу «здравствуйте!». Иначе как выглядеть мы будем?
Мы с Костей в ответ:
Помним, помним!
Нам это и папа, провожая, на автовокзале говорил!
Но на дороге нам никто не встретился. Хотя до пруда оказалось идти и идти.
Сумка с колёсиками прыгала на ухабах, буксовала в пыли, и сами мы покрылись пылью до самых макушек.
Очки приходилось протирать краем футболки, потому что салфетки были где-то в сумке, глубоко. Но очки снова быстро становились грязными.
По лицам у нас тёк пот. От него щёки и лоб щипало. Оправы очков натирали нам переносицу и щёки. То и дело Костя снимал очки и начинал тереть лицо кулаками с силой, размазывая грязь.
И я, наверно, была не лучше.
Одна мама не трогала лицо, и на нём от пота оставались ровные узкие дорожки.
Макар всё время так ходит, и ничего, как будто в утешение нам сказал Костя.
Но мама ответила:
Зачем ему всё время здесь ходить? Он там в своём мире живёт и рукой махнула неопределённо куда-то вперёд. Всё у него там есть и школа, и
Мама запнулась. Может, не придумала, что ещё у Макара есть. Я шла и думала: что это за мир такой, до которого так трудно добираться?
Но ещё хуже стало, когда дорога стала спускаться к пруду. Теперь большая сумка норовила вперёд нас убежать. Мы еле удерживали её.
А дальше пришлось подниматься наверх. Мама сказала, что уже скоро. Костя промолчал, у меня тоже не было охоты разговаривать.
Я и глазам не поверила, когда мы наконец-то взобрались на холм и перед нами оказались деревенские домики.
Мама выдохнула чуть слышно:
Нам нужен четвёртый с края. Надеюсь, с этого края, а не с того.
У четвёртого домика стояла бабушка, уж до чего худенькая и маленькая, в больших толстых очках. Лицо у неё было загорелое. Морщины теснились на нём густо-густо. Оправа была коричневой, и это выглядело тоже как линии морщин. Ещё по одной толстой закруглённой морщине вокруг глаз.
Мама сказала:
Здравствуйте, Анна Ивановна!
И тогда бабушка заулыбалась, зашевелила все свои морщины.
Я, говорит, жду, жду! И пироги уже испекла, и комнату вам приготовила
Тут Костя говорит:
Какую комнату? Я хочу на сеновал!
Анна Ивановна удивилась:
Зачем на сеновал? Дом большой, места всем хватит.
Но Костя, видать, с самого начала решил определиться: на сеновал, и точка!
Когда ещё, спрашивает, придётся ночевать на сеновале?
Во дворе у Анны Ивановны собака оказалась. Здоровенная, чёрная. И она зарычала-зарокотала, когда мы вошли в калитку. Мы трое скорей назад, на улицу. И Костя, отступая, пробормотал как будто в укор себе и нам:
А она привязанная
Маленькая Анна Ивановна подошла к собаке и что-то сказала ей. Мы не слыхали что. Потом она попросила подойти всех нас по очереди. Сначала маму, потом Костю и меня. Собака всех нас по очереди обнюхала. Мне было страшно, когда она трогала меня своей огромной мордой, будто раздумывая: укусить, не укусить?
Свои, Пальма, свои, повторяла Анна Ивановна.
И мне говорила:
Ну, не молчи. Скажи ей: «Пальма». Пусть она твой голос услышит. А то как же вы познакомитесь?
Пальма, сказала я.