Однако
посередине долины, на ржавых галечных россыпях,не былозаметно ни единого
кустика.Изнающий человек понимал спервого взгляда,чтообычно сонная
Ренна временами бывала страшна.
Несколькоразза летослучалосьтак, чтос Закатногоморя налетал
крутящийсясмерч.Люди знали, что это пытался обрести плоть древнийЗмей,
пособник Темных Богов. Насосавшись морской соленой воды, он яростно мчался в
горы, но неизменнораспарывалбрюхо об острые пики, падал вниз и вдребезги
расшибалсяоскалы.Тогда снебесхлесталотак, будтопрорвалась сама
Твердь, акроткая Ренна стряхивала спячку ипревращалась в бешеныйпоток.
Этот поток ворочалкаменные глыбы, играючиуносилвыдранныедеревьяи с
ревомхлесталжелтоватымиклубящимисяволнами.Втакие днисвысоких
приморскихскал былаотчетливо заметна мутная речнаяструя, вдававшаяся в
море не менее чем на полверсты.
А потом иссякала вода, принесенная в брюхе жадного Змея, и Реннавновь
успокаивалась,затихала.Сновацвелапоберегам мать-и-мачеха,кричали
лягушки,клонились надомутамиивы,выросшие на безопаснойвысоте вдоль
обрывов...
В этотвечер Реннатекласпокойно.Ее можнобыло перейти,даже не
замочив ног, - стоило лишь немного попетлять погалечным косам. Продравшись
следомзаВолкодавом сквозь зарослиракиты,Эврихперепрыгнулузенькую
протоку, и хруст гальки подсапогамипоказался емупобеднымитрубами. Он
выдюжил. Выстоял. Продержался. На том берегу отдых.
Он даже сказал себе,чтоможно было быидти еще и еще. Гденашани
пропадала.Не так ужи страшна оказалась гонка,которую неизвестнозачем
устроил ему Волкодав! Будет зато, о чем с гордостью вспомнить...
С этой мыслью Эврих закрыл глаза и свалился на мелкие камушки,потеряв
сознание.Вот что получается, когда долгодержишь себяв кулаке,а потом
ослабишь мертвую хватку.
Онпочтисразуочнулся.И,неоткрываяглаз,ощутил,чтоего
покачивает, как в колыбели. Было ощущение движения, только ногами перебирать
почему-тонеприходилось.То есть егоноги попростусвисали, не касаясь
земли.Эврихподнял ресницы. Прямоу его лицабылочеловеческоеплечо,
обтянутое влажной кожаной курткой. На плече, перехваченном матерчатой лямкой
заплечногомешка,сиделнедовольнонахохлившийсяМыш.Глазазверька
светились в густеющих сумерках, как двасеребряныхуголька. Выше виднелась
знакомая русоволосаяголова, потемневшаяотдождя. Еще выше плыломокрое
серое небо,где-то внизу размеренно поскрипывалаичавкала галька. Аррант
пошевелился и понял, что Волкодавнес его на руках. Его разобрала обида, он
решил высвободиться:
- Пусти!..
Кегоизумлению,веннулыбнулся.Улыбкаполучилась виноватая.Он
сказал:
- Ладно.