Конечно, Кира пыталась любимого оправдать в конце концов, его ситуация куда сложнее там ребенок. Там верная и преданная ему женщина, которая два года его ждала.
Оправдывала, но на сердце была тоска вечная, высасывающая душу тоска. И еще страх. А если он не решится? Ну, если, например, заболеет жена он часто говорил, что Нина слаба здоровьем. Или дочь вдруг девочка устроит скандал, заболеет, узнав о разводе родителей? Такое бывает. Через это он точно не переступит.
Уходить Кире было некуда, но она все твердо решила да будь что будет! В конце концов, почему она, ее судьба, ее собственная жизнь должны зависеть от его решения? От болезней его жены, от сложного характера его дочери? И она решила: оставаться с мужем нет, никогда. Это было невыносимо все эти полтора года бесконечного вранья, опущенных глаз и его прерывистого ночного дыхания, когда ей хотелось спрыгнуть с балкона. Разбежаться и головой вниз. Чтобы больше никогда, никогда этого не было.
Украдкой, потихоньку, она собирала свои вещи. С разговором медлила по одной причине ждала звонка от коллеги, обещавшей помочь с комнатой. А та тянула. Неделю, вторую. Кира терпеливо ждала. Мишке, кстати, она ничего не сказала во-первых, боялась сглазить и без того призрачную надежду с комнатой, а во-вторых Во-вторых, ей хотелось предстать перед ним эдакой героиней, мученицей во имя любви отважной, решительной, смелой. За любовь на костер! Ну и, разумеется, предполагались его бурная реакция, удивление, даже восхищение и восторг. Так же, как предполагалось еще и чувство вины: она, женщина, смогла, решилась, а он, мужик, нет. Расчет был тонкий, но все же дело было не в этом, а в том, что оставаться с мужем она больше не могла.
По ночам обдумывала свой разговор с ним, чтобы помягче, чтобы поменьше ранить, чтобы без бурных выяснений, скандалов и прочего. Краем уха услышала, что свекровь собралась в Клин к сестре, но точную дату не знала в эти выходные, в следующие?
Нет, конечно, можно спросить. Но Кира чувствовала, что свекровь о чем-то догадывается. Смотрит на нее странно, вздыхает и старается поскорее уйти в свою комнату. Совместные вечерние чаепития закончились, чему Кира была очень рада. Одним словом, приятной обстановку в квартире назвать было сложно.
Чемоданчик свой, почти собранный, Кира засунула под кровать. Вышла на кухню с легкой улыбкой:
Вера Самсоновна, а вы в Клин собрались? К тете Наталье?
Свекровь посмотрела на нее и указала на табуретку.
Сядь, Кира, сухо сказала она и повторила: Сядь. Тебе не кажется, что нам надо поговорить?
Кира сделала бровки домиком, выразив свое недоумение, и со вздохом присела на краешек табуретки. Глаза подняла на свекровь с большим, надо сказать, усилием.
Кира, начала та, ну что ты решила?
Кира вздрогнула, покраснела и выдавила из себя:
В каком смысле, Вера Самсоновна?
Свекровь хлопнула ладонью по столу.
Дурочку передо мной не валяй не заслужила! Это он, мой сын, дурачок. Ничего не замечает. Мужики вообще замечают последними! А меня не обманешь. Или ты отказываешь мне в разуме?
Кира молчала, опустив голову.
Я все поняла давно, еще полгода назад. По твоим сумасшедшим глазам, по дурацкой улыбочке все мы становимся дурочками, когда Свекровь горестно махнула рукой. Я бы тебя поняла, если бы не была его матерью. Поняла бы и поддержала все в жизни бывает, что уж тут. Порадовалась, скорее всего, вон как тебя понесло! Любовь, не иначе глаз горит, щеки алеют. Волосы вьются. Но, Кира, я его мать! И стоять буду за него это ты, надеюсь, понимаешь!
Кира кивнула. Помолчали. Кира по-прежнему не поднимала глаз.
Ладно, прихлопнула ладонью по столу Вера Самсоновна. Я все поняла. Значит, ты уже решила. Уговаривать тебя не буду, останавливать тоже. Твое решение и твоя жизнь. Сына поддержу ему будет трудно. Да ничего, отболит, в молодости все быстро проходит. Слава богу, с детьми вы не успели. Вот это бы было для меня уж точно катастрофой. Все, Кира. Иди. Иди, пакуй вещи. Ты, кажется, почти собралась? И да! выкрикнула она ей вслед. А зачем ты вообще за него шла? Ты же его не любила!
О господи! Значит, Вера все понимала? И видела ее чемодан? Ну конечно! Она не была любопытной и бестактной тоже. К ним в комнату лишний раз никогда не заходила, а тут, наверное, заглянула по делу. Да какая разница?
Кира обернулась и чуть слышно пробормотала:
Простите меня.
Бог простит, сухо откликнулась почти бывшая свекровь.
По всему выходило, что уходить надо было сегодня. Да, да, быстро покончить со сборами и уйти. А объяснение с мужем? В конце концов, он ничем ее не обидел за что же с ним так?
Кира села на край бывшей супружеской кровати и замерла. Что делать? Ждать Володю? Глянула на часы до его прихода с работы оставалось четыре часа. Невыносимо сидеть в этой комнате и ждать. Уйти из дома? Да, выход. Пойти в кино или пройтись по магазинам. Голгофа отодвигалась. После разговора с Верой ей стало легче. Она быстро оделась и с облегчением выскочила из квартиры.
Вернулась к семи Володя ужинал на кухне. Свекровь смотрела у себя телевизор.
Разделась, зашла в кухню.
Володя!
Он поднял на нее глаза.
Молчал. По его глазам поняла Вера уже ему рассказала. Ну что ж, стало быть, объяснение отменяется. Уже хорошо.
Володя, повторила Кира, я
Он кивнул и отложил вилку. В тарелке остывала картошка. Кира сглотнула слюну вспомнила, что с утра ничего не ела, ни крошки.
Он внимательно и выжидающе, даже с интересом, разглядывал свою жену.
Я тебя внимательно слушаю, наконец сказал он.
И эта спокойная, холодная фраза окончательно выбила Киру из колеи. Она разрыдалась громко, бурно, с истерическими нотками, так несвойственными ей.
Володя все так же сидел напротив, уронив в руки голову, молчал. Потом не выдержал:
Все, Кира, хватит. Решила значит, так тому и быть. Останавливать и держать тебя не буду. Знаю, что ты человек разумный и с кондачка решений не принимаешь. Когда ты уходишь? Сегодня?
Растерянная Кира неуверенно забормотала какую-то глупость:
Да, если надо, конечно, сегодня!
Он усмехнулся:
Надо? Кому, извини? Мне точно не надо. И быстро вышел из кухни.
Просидев минут десять в полнейшем бессилии, она поднялась и пошла в комнату. Муж лежал на диване и читал книгу.
Кира вытащила из-под кровати чемодан, достала из шкафа сумку с мелочами и посмотрела на мужа.
Ну я пошла? неуверенно сказала она.
Он отложил книгу и кивнул:
Да, разумеется. Удачи тебе!
И тебе, прошептала Кира. И еще раз прости, что так получилось.
Не глядя на Володю, она быстро вышла из комнаты. У входной двери услышала что-то подобное рыку. Или стону. Или Это было нечеловеческим звуком. Сердце оборвалось. В комнату к свекрови зайти не решилась.
Выйдя на лестничную площадку, услышала крик Веры Самсоновны:
Сыночек!
Слышать остальное было невозможно она схватила сумку и чемодан и, не дожидаясь лифта, бросилась вниз по лестнице. Чувствовала себя при этом преступницей. Нет, даже не так убийцей.
От дома бежала, как от чумного барака. А когда устала и остановилась, поняла, что не знает, куда идти. Позвонить Мишке? Нет, невозможно трубку может снять жена, что тогда? Да и к чему дергать его поздним вечером, что изменится? Села на скамейку и снова разревелась. Ну и поехала в отчий дом, в Жуковский. А куда деваться?
В электричке тряслась как осиновый лист теперь предстояло еще и объяснение с родителями. А это куда хуже, чем объяснение с мужем и свекровью точнее, бывшим мужем и бывшей свекровью.
Отец, военный человек, привыкший к режиму, уже спал ложился он рано. А мама уже на пороге, внимательно глядя на дочь, сразу все поняла, но задала вопрос, еще предполагавший надежду:
Поссорились с Вовой?
Кира зашла в квартиру, сняла плащ и туфли.
Мам! Можно чаю и бутерброд? Очень хочется есть. И еще если можно давай не сегодня? почти взмолилась она. Пожалуйста!