Ты в монастырь ходила?
Ходила.
И что тебе там сказали?
Ксения повторила ему всё то же самое, что ранее говорила и мне.
С ним что-то произошло, горестно пробормотала она. Я сердцем чувствую, что с ним что-то случилось!
Та-а-ак! озабоченно протянул Семён. Дело, похоже, принимает серьёзный оборот.
Мой шурин прошёлся по комнате, Ксения была настолько расстроена, что даже не отреагировала, что он зашёл в неё обутым, и подошёл к окну.
Я только сейчас заметил, что дождь на улице уже прекратился, и что на небе снова засияло солнце.
Постояв немного, опершись руками о подоконник, Семён развернулся и решительно направился к выходу из гостиной.
Пусть наша Ксюша, наверное, успокоится и отдохнёт, хлопнул меня по плечу он, ну а мы с тобой давай-ка махнём ко мне. Посидим, покумекаем и всё хорошенько обсудим.
Раздражённый этими его панибратскими манерами, я уже собрался было конкретно послать его ко всем чертям. Но подняв глаза, я увидел, что он за портьерами делает зовущие за собой жесты. И по этим жестам я понял, что ему нужно сказать мне что-то наедине
Глава шестая
Я уже замечал, что дом он способен многое рассказать о своих хозяевах. Так вот, дом, в котором проживал Семён, являл собой полную противоположность жилищу Ксении и Радика. Да и можно ли было это, вообще, назвать домом? Это был не дом. Это была, скорее, какая-то убогая хибара.
Да, именно хибара. Вот так я и буду его далее называть.
На пороге этой убогой хибары нас встретила «кукла-неваляшка», на которую, вместо головы, как будто бы насадили луковицу. Брезгливая гримаса, как будто она собиралась плюнуть кому-то в физиономию, мутные глаза, расплывчатые черты лица.
Вот, это моя Алёна, представил её Семён. А это отец Радика, Евгений Николаевич.
Алёна окинула меня оценивающим взглядом и состроила губами нечто отдалённо напоминающее улыбку.
Я состроил губами примерно то же и вежливо поздоровался.
Семён игриво хлопнул свою сожительницу по «пятой точке».
Ох, женщины! театрально воскликнул он. Женщин нужно носить на руках. Ну а на голову они уже сами тебе усядутся.
Алёна неодобрительно фыркнула и кокетливо отстранилась.
Вот что, Алёна, свёл брови Семён, сходи-ка, навести свою мамочку. А то нам нужно тут кое-что обсудить.
Алёна беспрекословно повиновалась. Она накинула на себя платок, надела фуфайку и натянула резиновые сапоги. Проходя между нами, она выразительно теранулась об меня своим тазом, что, по всей видимости, должно было означать завуалированное проявление симпатий.
В прокуренной насквозь комнате, она была единственной во всём доме, не считая кухни, царил полный хаос. Со стен свисали лоскутья отклеившихся обоев, на столе стояли грязные тарелки с остатками еды.
Я уселся на одну из стоявших у стола табуреток. Семён отнёс грязную посуду на кухню и вернулся оттуда с банкой маринованных огурцов.
Трамбануть кишку хочешь? спросил меня он.
Чего? не понял его я.
Ну, в смысле, заморить червяка. Можем сварить пельмени.
Окружавшая меня обстановка аппетита что-то не навевала, и я, поблагодарив его, отказался.
Семён поставил на стол две рюмки, початую бутылку водки и уселся напротив меня.
Ну что, за знакомство? предложил он.
Я поморщился и помотал головой.
Не хочешь как хочешь, проворчал мой шурин. Дело хозяйское. Ну а я, с твоего позволения, хряпну.
Он налил себе рюмку, залпом опрокинул её содержимое и, закусив выпитое огурцом, сощурившись, уставился на меня.
Ну, как тебе моя баба? подмигнул мне он.
Я пожал плечами.
Ты же с ней живёшь, а не я.
Семён налил себе вторую рюмку.
Алёна она баба хорошая. Да, она некрасивая, но зато она очень преданная Ну, да ладно, крякнул он. Языком молоть не дрова колоть. Так что, давай-ка поговорим о деле.
Я придвинулся ближе к столу и весь обратился в слух.
Давай сначала проясним, по ходу, такой момент, подался вперёд Семён. Я, разумеется, понимаю, что никаких симпатий у тебя не вызываю.
Ну, почему, из вежливости попробовал возразить я.
Да пóлно, пóлно, резанул ладонью воздух Семён. Я же ведь не ребёнок. Я же прекрасно всё вижу. Да, я этого не скрываю, я сидел, откинулся назад он. Натворил, знаешь, дел по молодости. Сначала всплеск гормонов и пьяный энтузиазм, а затем острое чувство вины и горький стыд от содеянного. Но мой срок уже в прошлом!
Семён побарабанил пальцами по столу.
Ты не беспокойся, в друзья я к тебе не лезу, снова подался вперёд он. Я хочу лишь помочь тебе найти сына. Хороший он у тебя. Скромный и работящий, заботливый и порядочный. Я, знаешь ли, его уважаю!
И Семён опрокинул вторую рюмку.
А ты знаешь, кто надоумил его написать тебе то письмо? выставил глаза он.
Неужели, ты? удивлённо вскинул брови я.
Да, я, подтвердил Семён. И это действительно так. Я ездил недавно в Москву на заработки. Ну, он меня перед отъездом и попросил: разузнай, мол, по-тихому, как там дела у моего отца. И я сделал это довольно оригинально. Представился твоим соседям сотрудником телевидения и они мне всё про тебя и рассказали.
Значит, это был ты! вскинулся я. Они ведь говорили мне о твоём визите. А я-то думаю, чего этот режиссёр с телевидения ко мне-то потом не зашёл?
А чего к тебе было заходить? скривил губы Семён. Что ты собой представляешь это и так было видно. Да ты и сейчас-то выглядишь ненамного лучше. Ты уж извини меня за мою прямоту.
Я смущённо поник.
Приехал я, значит, домой, продолжал Семён, и устроил тут твоему Радику грандиозную взбучку. Что ты, говорю, падла, делаешь! До чего же ты, падла, довёл своего отца!.. То, что я ему рассказал, стало для него настоящим шоком. Он ведь полагал, что ты живёшь хорошо. И он тут же, вот здесь, вот за этим столом, и написал тебе это самое-то письмо. Ну, а я на следующий день отправил его по ускоренной почте. Так что теперь ты знаешь, кому ты этим приглашением сюда обязан!
В моей душе мучительно защемило.
Налей мне, попросил его я.
Да, пожалуйста, охотно наполнил мне рюмку Семён и пододвинул мне маринованные огурцы.
Так вот, продолжил, дождавшись, когда я закушу, он, я хочу помочь тебе потому, что это затрагивает мою сестру. Она ведь очень любит твоего сына, и без него, я боюсь, она просто усохнет.
И Семён снова наполнил наши рюмки доверху.
У меня есть обоснованные подозрения, что могло случиться что-то серьёзное! понизил голос он. Твой сын он ведь остро чувствует несправедливость. Про таких, как он, говорят, что он-де не из тихонь.
Да, он с детства такой, подтвердил я. У него душа так устроена. Он и в детстве ходил по лезвию бритвы.
Вот-вот, вознёс свой указательный палец Семён. Поэтому давай-ка будем действовать сообща.
Мой шурин по-барски закинул ногу на ногу.
Там, где пахнет криминалом, тебе без моей помощи не обойтись, нравоучительно произнёс он. Ведь криминал это такая среда, где более всего важен именно жизненный опыт. И я такой опыт, как ты знаешь, имею. А ты, уж извини меня, до него ещё не дорос Ну, так как? закурив, спросил меня он. Будем держаться вместе или будем подчиняться своим эмоциям?
Будем держаться вместе, сделал свой выбор я.
Ну, вот и славно.
Семён затянулся и выпустил дым. Морщины на его лице слегка разгладились. Мой шурин опять подался вперёд и поведал мне следующую историю.
По словам Семёна, всё началось около двух лет назад, после смерти прежнего настоятеля монастыря, отца Афанасия.
При отце Афанасии, который управлял обителью двадцать лет, Свято-Успенский Усть-Бардинский мужской монастырь представлял собой весьма убогое заведение. Убогое в смысле нищенских условий жизни.
Да, богоугодные заведения и не должны выделяться роскошью. Но одно дело скромность и простота, и совсем другое хозяйственная разруха.
Условия жизни, по мнению отца Афанасия, это было дело десятое. Главное, по его мнению, это было служение Богу. И если у тебя в стенах образовались трещины, и, кроме этого, течёт потолок, то значит Всевышнему так угодно, и ты к этому должен относиться смиренно.