Желтопузый, бормотал Эдди достаточно громко, чтобы слышал идущий позади преступник. Желтый, как подсолнух! Мой собственный брат! Подумать только! Да я скорее позволил бы себя убить, чем разрешил кому-нибудь так себя назвать! Лучше пусть мне сердце вырвут! Мой собственный брат. Желтый, как подсолнух! Всего разок дать в глаз! Один! Чтобы показать ему Но он стоит столбом, слушая лай поганца в дырявых штанах! Пианист. Лоррренс! Видать, знали, что делали, когда назвали тебя Лорррренсом! И не смей со мной разговаривать! Я с тобой и словом не обмолвлюсь, пока жив! Лоррренс!
Охваченные глубочайшей, как океан, печалью, не оставившей места для слез, братья добрались до дома, все еще разделенные расстоянием в десять футов вернее, десять миллионов миль.
Эдди, не глядя по сторонам, отправился в виноградную беседку и растянулся на скамье. Лоренс, с бледным, застывшим лицом, долго смотрел вслед брату, прежде чем войти в дом.
Лежа на скамейке лицом вниз, совсем близко к черной жирной земле, Эдди кусал пальцы, чтобы не разреветься. Но, видно, так и не сумел сжать зубы достаточно сильно, и слезы хлынули соленой волной, сбегая по щекам и падая на мягкую почву, в которой укоренились лозы.
Эдди!
Эдди кое-как перевернулся, успев смахнуть слезы. У входа стоял Лоренс натягивая замшевые перчатки на маленькие ладошки.
Эдди, повторил он, притворяясь, что не замечает слез брата, я хочу, чтобы ты пошел со мной.
Эдди молча, но с сердцем, переполненным радостью до такой степени, что на мокрых глазах снова выступили слезы, встал, высморкался и направился за братом. Догнал его, и они пошли рядом по клеверному полю, так легко ступая, что пурпурные головки почти не гнулись под подошвами.
Эдди настойчиво постучал в дверь. Три раза. Громко. Уверенно. В душе пели победные трубы.
На пороге показался Натан.
Чё надо? с подозрением осведомился он.
Недавно, сухо объявил Эдди, ты предлагал моему брату подраться. Он готов.
Натан взглянул на Лоренса, вытянувшегося в струнку, с высоко поднятой головой. Пухлые детские губы сжаты в ниточку, руки в перчатках кажутся непомерно большими.
Ну уж нет, возразил он, пытаясь захлопнуть дверь. У него был шанс.
Но Эдди успел вовремя вставил в щель ногу.
Ты сам предложил, верно? вежливо напомнил он.
Тогда и надо было драться, упрямо твердил Натан. У него был шанс.
Ну же, почти умолял Эдди, ты же хотел драться.
Это было раньше. Убери лапы!
За спиной Натана появился отец и непонимающе уставился на непрошеных гостей.
Что тут такое?
Недавно, выпалил Эдди, как из пулемета, ваш парень предложил подраться вот с этим парнем. Он красноречивым жестом показал сначала на Натана, потом на Лоренса. Теперь мы согласны.
Фермер взглянул на сына:
Ну?!
Раньше надо было, мрачно буркнул Натан.
Натан не желает драться, сообщил фермер. Проваливайте.
Лоренс подступил к Натану. Взглянул ему в глаза.
Желтопузый, тихо, но отчетливо бросил он.
Фермер вытолкнул сына вперед.
Иди дерись, приказал он.
Пошли, поговорим в лесочке, позвал Лоренс.
Выдай ему, Ларри! крикнул вслед Эдди, когда мальчишки зашагали к рощице, не обгоняя друг друга, но и не сближаясь. Эдди молча провожал их взглядом, пока оба не скрылись за деревьями.
Фермер тяжело плюхнулся на крыльцо, вынул пачку сигарет и протянул Эдди:
Хочешь?
Эдди неожиданно для себя взял сигарету.
Спасибо.
Фермер зажег спичку и, не говоря ни слова, уселся поудобнее, опершись спиной о столбик крыльца. Эдди нервно слизнул с губ крошки табака своей первой сигареты.
Садись, пригласил фермер, никогда не знаешь, сколько ребятишки там провозятся.
Спасибо, повторил Эдди, отважно затягиваясь сигаретой и медленно, с истинно природным талантом выдыхая дым.
В дружелюбном молчании оба смотрели на рощу, заслонявшую поле брани. Ветви деревьев тихо покачивались на ветру, полуденное солнце протянуло между толстыми коричневыми стволами длинные голубые тени, от самых корней. Над полем лениво парил ястреб, скользя по ветру. Фермер беззлобно прищурился, чтобы получше его рассмотреть.
Когда-нибудь, пообещал он, я достану этого сукина сына.
Кого? поинтересовался Эдди, предварительно вынув на всякий случай сигарету изо рта.
Ястреба. Ты ведь городской, верно?
Угу.
Ну как там, в городе?
Лучше не бывает.
Фермер задумчиво затянулся.
Рано или поздно я переберусь в город. В наши дни нет смысла жить в деревне.
О, не говорите, вежливо запротестовал Эдди. Здесь тоже неплохо. В пользу деревни многое можно сказать.
Фермер кивнул, обдумывая сказанное, и придавил окурок.
Еще сигарету?
Нет, спасибо, отказался Эдди. Я еще эту не докурил.
Послушай, как по-твоему, твой брат наподдаст моему парню?
Возможно. Мой братец крепкий орешек. Дерется как бешеный с кем ни попадя. На нашей улице все его боятся. Да вот, помню, продолжал Эдди, окончательно теряя связь с реальностью, как Ларри подрался с тремя по очереди и уложил всех за полчаса! Раскровенил им носы. Всего за полчаса! У него потрясный удар левой: раз, два, бац и в нюхалку!
Ну нос Натана ничем не испортишь, засмеялся фермер. Что с ним ни делай, хуже все равно не будет!
Мой брат ужасно талантлив, продолжал бахвалиться Эдди, до невозможности гордый воином, сражавшимся в лесах. Играет на пианино, да как здорово! Вот бы вам его послушать!
Такой малыш? поразился фермер. А Натан ничего не умеет.
Вдалеке, под деревьями, показались две фигурки, медленно продвигавшиеся к солнцу. На этот раз они шагали бок о бок. Эдди и фермер встали. Противники, бессильно болтая руками, неспешно направлялись к ним.
Сначала Эдди оглядел Натана. Губы разбиты, на лбу шишка, ухо багровое. Здорово! Значит, ему досталось!
Эдди медленно направился к брату. Лоренс шел с высоко поднятой головой. Но вот только голове этой туго пришлось. Волосы спутаны, один глаз закрыт, из носа все еще капает кровь. Время от времени Лоренс слизывал красную струйку языком. Воротник рубашки порван, к штанам пристал сор, на голых коленках ссадины. Но в единственном приоткрытом глазу сиял чистый свет: благородный, неукротимый, отважный.
Пойдем домой, Эдди? спросил Лоренс.
Куда же еще!
Эдди уже хотел было похлопать Лоренса по спине, но передумал, поспешно отдернул руку и вдруг повернулся и помахал фермеру:
Пока.
Пока, отозвался тот. Если понадобится лодка, бери, когда захочешь!
Спасибо.
Эдди подождал, пока Лоренс и Натан обменяются торжественным рукопожатием.
Доброй ночи, пожелал Лоренс. Хорошая была драка.
Угу, согласился Натан.
Братья пошли назад, по душистому полю клевера, разукрашенному вечерними тенями. Половину пути они прошагали в молчании, молчании равных, сильных мужчин, общавшихся на языке, куда более красноречивом, чем любые слова. Единственным звуком, нарушавшим тишину, было позвякивание мелочи в кармане Эдди.
Внезапно Эдди остановил Лоренса.
Может, туда? предложил он, указывая направо.
Но дом в другой стороне, Эдди.
Знаю. Давай пойдем в город. Раздобудем мороженого с содовой, объявил Эдди. Клубничного мороженого с содовой.
1939Монумент
Не нужно мне его фирменного виски, твердо заявил Макмахон. Дунул в стакан, тщательно протер его. Есть у меня мнение насчет его фирменного виски.
На лице мистера Гриммета, сидевшего у стойки на высоком стуле, отразилась печаль, а Тезинг пожал плечами, как коммивояжер, не проигравший стычку, но изменивший позицию, чтобы перейти в новую атаку. Макмахон взял другой стакан в свои чистые мягкие руки бармена, вытер, и его лицо под поблескивающей сквозь прилизанные волосы лысиной оставалось строгим и решительным. Кроме них троих, в баре, расположенном в ближайшей ко входу части ресторана, никого не было.
Обычное дело для трех часов пополудни. В дальнем углу спорили трое официантов. В три часа они ежедневно кучковались там и спорили.