На озере не было ни души. Плоское, невозмутимо спокойное, оно простиралось на многие мили, как огромная голубая чаша. На другом берегу темнел лес.
Никого, удивился Эдди, глядя на неподвижный плотик на воде. Вот и хорошо. Вечно здесь народу до чертиков.
Он внимательно обшаривал глазами каждый уголок, вплоть до самых дальних.
Как насчет того, чтобы покататься на лодке? осведомился он.
Но у нас нет лодки, резонно возразил Лоренс.
Я тебя не об этом спрашиваю. Хочешь поработать веслами?
Неплохо бы, но у нас
Заткнись! перебил Эдди и, взяв Лоренса за руку, повел сквозь высокую траву к самой кромке воды, где была пришвартована старая плоскодонка. Вода лизала высокие борта, выкрашенные красной, выцветшей от времени краской. На дне лежала пара тяжелых весел.
Прыгнешь, когда прикажу, бросил Эдди.
Но она чужая.
Ты хочешь покататься или как?
Да, но
Тогда прыгай, когда дам знак.
Лоренс предусмотрительно снял сандалии и носки, пока Эдди сталкивал лодку в воду.
Давай! позвал Эдди.
Лоренс прыгнул. Лодка заскользила по гладкой поверхности. Эдди старательно греб, пока они не выбрались из тростника.
Ничего, а?
Эдди нажал на весла.
Чудесно! с энтузиазмом отозвался Лоренс. Так мирно, спокойно.
А-а-а, отмахнулся брат, ты и выражаешься, как пианист.
Он продолжал грести, пока не устал, а потом предоставил лодке качаться на волнах, а сам лег и, болтая в воде рукой, стал думать о наступающем вечере.
Вот бы меня увидели дружки с Семьдесят третьей улицы, вздохнул он, не поверили бы, как ловко я управляюсь с этой дряхлой развалиной.
Все было бы чудесно, поддакнул Лоренс, убирая ноги подальше от воды, скопившейся на дне, если бы мы знали, что, выйдя из лодки, отправимся покупать клубничное мороженое с содовой.
Почему бы тебе не подумать о чем-нибудь другом? Вечно ноешь! Неужели не надоело?
Нет, признался Лоренс, немного поразмыслив.
На вот, возьми! крикнул Эдди, подтолкнув весла поближе к брату. Греби. Может, отвлечешься немного.
Лоренс нехотя схватился за рукояти.
Это вредно для рук, объяснил он, послушно налегая на весла. Пальцы немеют. Гибкость пропадает.
Смотри, куда правишь! нетерпеливо заорал Эдди. Кружимся на одном месте! Какой, к черту, смысл вертеться юлой?
Лодка сама так идет, пояснил Лоренс, стараясь изо всех сил. Что я могу поделать, когда это само собой получается?
Пианист. Настоящий пианист, ни дать ни взять. Отдай весла!
Лоренс с благодарным вздохом подчинился.
При чем тут я, если лодка вертится? Так уж она сделана, не сдавался он.
А-а-а, заткнись, прошипел Эдди, бешено работая веслами. Лодка ринулась вперед, разрезая носом вспенившиеся волны.
Эй, там, на лодке! Эй! окликнул кто-то.
Эдди, прошептал Лоренс, там кто-то орет.
Давай сюда, пока я не выколотил пыль из твоих штанов! продолжал мужчина. Немедленно верните мою лодку!
Он хочет, чтобы мы отдали ему лодку, перевел Лоренс. Должно быть, она принадлежит ему.
Да неужели?! саркастически фыркнул Эдди и, обернувшись, крикнул мужчине, лихорадочно махавшему руками: Ладно-ладно, так и быть, вернем мы тебе твою посудину! Не трясись!
Мужчина от злости даже подпрыгнул.
Да я вам головы оторву! взвизгнул он.
Лоренс нервно вытер нос.
Эдди, почему бы нам не причалить к другому берегу и не вернуться домой пешком?
Эдди презрительно посмотрел на брата и сплюнул.
Ты что, трусишь?
Нет, нерешительно возразил Лоренс, но зачем нам лишние неприятности?
Вместо ответа Эдди сильнее налег на весла. Лодка полетела по воде. Лоренс, прищурившись, рассматривал быстро приближавшуюся фигуру незнакомца.
Он настоящий верзила, Эдди! Ты никогда не видел такого великана. И, похоже, он здорово зол. Может, нам не следовало брать эту лодку? Может, ему не нравится, когда люди катаются на его лодке? Эдди, ты меня слышишь?
Эдди последним героическим усилием добрался до берега. Днище с ужасным скрежетом проехалось по придонной гальке.
О Господи, охнул мужчина, моей лодке конец!
Вовсе нет, мистер, ничего страшного, заверил Лоренс. Больше шума, чем дела. Ей это не повредит.
Мужчина одной рукой схватил мальчика за шиворот и выволок на землю. Лоренс не соврал: тот оказался настоящим великаном, с заросшей щетиной физиономией, двойным подбородком и мускулистыми, покрытыми волосами лапами. Рядом стоял пацан лет тринадцати, судя по сходству, его сын, тоже не в лучшем настроении.
Дай ему, па! завопил он. Врежь как следует!
Мужчина принялся трясти Лоренса, слишком взбешенный, чтобы говорить.
Значит, ничего страшного? Больше шума, вот как? загремел он наконец. Я покажу тебе шум! Покажу тебе «ничего страшного»!
Эдди выбрался из лодки, захватив с собой весло. Он был готов к самому худшему.
Это нечестно, заявил он. Взгляните, насколько вы больше его! Привязались бы к кому-нибудь своих габаритов!
Парнишка азартно подскакивал, в точности как отец:
Давай я подерусь с ним, па! Я ему покажу! Он с меня ростом. Давай, парень, поднимай кверху лапки!
Фермер перевел взгляд с сына на Лоренса и медленно разжал руки.
Окей, кивнул он. Покажи ему, Натан.
Натан толкнул Лоренса.
Пойдем-ка в лес, малыш, злобно ухмыльнулся он, там поговорим.
В глаз, прошипел Эдди уголком губ. Дай ему в глаз, Ларри.
Но Лоренс стоял с опущенной головой и рассматривал руки.
Ну? поторопил фермер.
Лоренс продолжал медленно сжимать и разжимать кулаки.
Он не хочет драться, подначивал Натан. Ему бы только в чужих лодках раскатывать, а вот отвечать не слишком торопится!
Ничего подобного, он будет драться, набычившись, буркнул Эдди и пробормотал себе под нос: Давай же, Ларри, двинь ему в морду, прямо в хлебальник
Лоренс по-прежнему не двигался с места, размышляя, казалось, о Брамсе с Бетховеном и далеких концертных залах.
Он трус, вот кто! закричал Натан. Наложил в штаны, как все городские!
Он не трус, вскинулся Эдди, в глубине души сознавая, что Натан прав. Давай же, велел он, подтолкнув Ларри коленом. Работай левой! Пожалуйста, Ларри, работай левой.
Но глухой ко всем мольбам Лоренс продолжал стоять столбом, опустив руки.
Трус! Размазня! надрывался Натан.
Ну, допытывался фермер, он будет драться или нет?
Ларри! возопил Эдди со всем отчаянием пятнадцатилетнего мальчишки, но на Лоренса это ничуть не подействовало. Эдди медленно повернул к дому, коротко бросив: Не будет он драться. И пренебрежительно, будто швырнув кость соседской собаке, окликнул: Эй, ты, идем
Ларри осторожно нагнулся. Подобрал носки и сандалии и шагнул за братом.
Погоди-ка! позвал фермер и, бросившись за Эдди, повернул его к себе лицом. Я хочу потолковать с тобой.
Да? грустно, почти без вызова отозвался Эдди. Что вам надо, мистер?
Видишь вон тот дом? спросил фермер.
Угу. И что же?
Это мой дом. Держись от него подальше.
Ладно, ладно, устало пробормотал Эдди, мигом забыв о гордости.
А лодку видишь? допытывался фермер, тыча пальцем в источник всех неприятностей.
Вижу, буркнул Эдди.
Это моя лодка. И близко к ней не подходи, если не хочешь, чтобы из тебя пыль выколотили.
Ладно, ладно! Пальцем не дотронусь до твоей поганой лодки! выпалил Эдди и снова повернулся к Лоренсу: Пойдем, ты
Мокрая курица! Желтопузый[4]! надрывался от крика Натан, продолжая подпрыгивать, пока они не скрылись из виду.
Дорога вилась среди зеленеющих полей, над которыми стоял запах цветущего клевера. Эдди шагал впереди брата. Лицо оставалось угрюмо-напряженным, уголки губ горько опущены: очевидно, он по-прежнему сгорал от стыда. И почти с наслаждением давил головки клевера, как самую ненавистную на земле гадину, словно хотел навсегда уничтожить зелень, корни, самую почву, в которой они росли.
Лоренс, с низко опущенной головой, так что виднелась только прилизанная макушка, плелся следом с сандалиями в руках, стараясь ступать в следы, оставленные братом.