Маня посмотрела на него.
Пистолет нужно ещё поискать, вряд ли стрелок его с собой забрал. Вы не знаете, враги у потерпевшего были?
Я его сегодня увидела в первый раз в жизни.
А с женой у него какие отношения?
Послушайте, с сердцем сказала Маня, я вас не обманываю! Спросите Рому Сорокалетова, он вам скажет! Максим Андреевич его приятель и партнёр по бизнесу! Когда я Роме сказала, что хочу написать про похищение иконы, он мне сразу предложил съездить к этому Максиму как к величайшему знатоку!.. Так и было! Ну, правда!
Я верю, верю.
А этот ваш подельник не верил, наябедничала Маня. Ну тот, второй. Он всё меня заставлял чистосердечно признаться!
Ну, признались бы, нам работы меньше, отмахнулся Раневский.
Да ведь я никого!..
Я понял, понял! Значит, из города не уезжайте, когда понадобитесь, вызовем, просьба явиться. Где этот ваш дом?
На территории заповедника, деревня Щеглово, дом тридцать девять.
Это за первым постом или за вторым?
За вторым.
А кто вам пропуска выписывает?
Хозяйка, моя подруга Марина. Это же её дом!..
К вам туда и не проедешь, проговорил следователь задумчиво. Всякий раз нужно пропуск выписывать.
У меня постоянный.
И вдруг он попросил, нет, даже велел:
Покажите.
Сумка на диване осталась, где мы чай пили, припомнила Маня. Пойдёмте!
Напрямик через ухоженный газон они подошли дивану, и Маня достала пропуск. Следователь повертел его в руках и вернул.
И спросил неожиданно:
Автограф дадите?
У меня с собой книжки нет, растерялась Маня.
Ничего, в другой раз. Мы же с вами не навсегда расстаёмся!
Всё это было странно, двусмысленно, и она так и не поняла до конца, верит он ей или нет.
А как вы собирались обратно добираться?
Я об этом не подумала, вот, совсем!.. Вызову такси, когда-нибудь же оно приедет!
Такси на территорию заповедника не пускают.
Господи, я езжу до первого поста, а там меня местные подвозят! Есть такой дядя Николай! Он всех безлошадных от поста забирает и везёт куда кому надо.
Странно, что вы из Москвы уехали в нашу глухомань, сказал следователь задумчиво. Вы же знаменитость вроде! И в деревне поселились.
Я не навсегда, как вы выражаетесь.
Да и на время странно. Скучно, небось, одной-то.
Ко мне подруга должна приехать. У неё в школе каникулы начнутся, и она приедет.
Подруга, повторил следователь. Значит, до кордона я вас на служебной отправлю, а там вы этого своего дядю вызовете.
Да не нужно, спасибо.
Нужно, нужно, заключил Раневский, и Мане показалось, он хочет убедиться, что она не врёт насчёт заповедника.
К дому номер тридцать девять в деревне Щеглово Маня добралась, когда уже совсем вечерело. В летнем платье было холодно никакой куртки она не захватила, потому что была уверена: отправляется из дома ненадолго.
Никто, уходя из дома, по-настоящему не знает, когда вернётся и вернётся ли!
Почему люди об этом не думают?
Волька, обнаружив родной забор, до того обрадовался, что стал подскакивать, как бочка, на всех четырех лапах. Он поскакал, потом принялся нюхать траву и орошать кустики, а потом опять скакать.
Пойдём ужинать, позвала Маня. Для тебя у меня ужин есть, а для себя нету!..
Она отперла замок ключ был снаружи вставлен в замочную скважину, здесь все так оставляли ключи, мало ли, кому-нибудь из соседей понадобится спички взять или чаю отсыпать, и зашла в дом.
Всего в Манином распоряжении было три комнаты одна большая, с русской печкой прямо посередине, и две поменьше, окнами в сад. В одной из них Маня спала. К дому были подведены электричество, вода и газ, что очень облегчало жизнь, хотя свет часто выключали и приходилось коротать вечера при свечах, но Мане всё нравилось.
Она кинула сумку на великолепный кожаный диван, стоявший по левую руку, этот диван подруга Марина, хозяйка дома, привезла когда-то из своего рабочего кабинета. На нём после многочасовой встречи с читателями однажды заснул кто-то из великих, то ли Орхан Памук, то ли Харуки Мураками, и Марина диван сберегла. Маня время от времени прикладывалась на нём полежать чтоб набраться умных мыслей и писательского мастерства. Помогало не слишком, но Маня в диван верила.
Волька, ужин! Неси посуду!
Пес загремел миской: у них с Маней была такая игра, как только она говорила «ужин» или «завтрак», он сразу тащил миску. Маня щедро положила собачьего паштета, сунула Вольке и вдруг поняла, что она не одна.
Кажется, Волька понял тоже, потому что напрягся и зарычал.
Кто здесь? спросила Маня испуганно. Есть кто?
Тотчас ей почудились качающиеся кусты, убегавшая в лес фигура, два сухих выстрела и человек, раскинувший руки, с аккуратными дырками в спине.
Маня схватила со стола каменную штуку, держатель для бумажных полотенец. Штука была тяжёлая и холодная.
И повернулась.
За печкой явно кто-то прятался.
Выходите! приказала Маня. Немедленно выходите!
Бультерьер зашёлся лаем, кинулся вперёд, и Маня бросилась за ним.
Анна Иосифовна, глава огромного издательского дома, член всевозможных книжных союзов, большой знаток и любитель литературы, умела ценить всё самое лучшее и подлинное.
В издательство покупалась удобная и дорогая мебель, на Новый год привозили живые ёлки, на Пасху заказывали настоящие куличи, а издавались исключительно талантливые, востребованные и модные авторы.
Самой яркой звездой среди них был Александр Шан-Гирей, писавший под псевдонимом Алекс Лорер. Он писал мало и нерегулярно, зато каждая его книга становилась событием не только в литературном, но и во всём культурном мире. Его обсуждали, хвалили, ругали, звали в умные телевизионные программы и к модным интервьюерам в «Ютуб». Он старательно от всех прятался, но всё же время вот времени его настигала слава, он был вынужден «рассказывать о себе», чего терпеть не мог, но Анна Иосифовна оставалась довольна: как-то сама собой соблюдалась необходимая степень открытости и тайны, самое лучшее сочетание из возможных.
На этот раз издательница пригласила своего самого драгоценного автора не для того, чтобы попенять ему на то, что он мало пишет. В данный момент её больше заботила ещё одна литературная звезда автор детективных романов Марина Покровская, то есть Маня Поливанова.
В последнее время Анна Иосифовна, которой до всего было дело, стала замечать, что Маня ведёт себя странно: почти не бывает в Москве, перестала приезжать в издательство, где раньше страшно любила просиживать долгие часы за кофе и компьютером, мало общается со своей подругой Катей Митрофановой, по совместительству редактором.
Анна Иосифовна попыталась вызвать Маню на разговор, но та, наученная опытом жизни с Алексом Шан-Гиреем, ловко уклонялась от встречи.
Издательница спокойно выжидала, но после сегодняшнего более чем странного и тревожного телефонного звонка поняла, что медлить больше нельзя.
И решила действовать немедленно.
Алекс, душа моя!
Анна Иосифовна грациозно выбралась из-за стола и пошла навстречу Алексу, распахнув руки. Тот хотел было броситься наутёк, но всё же дал себя обнять.
В этом кабинете, полном антикварной мебели, дорогих безделушек и драгоценных книг, он всегда чувствовал себя неловко.
Алекс, что такое? Анна Иосифовна покачала головой и даже погрозила пальцем, на котором сиял гигантский изумруд, а может, сапфир. Совсем забыли меня, старуху! Не звоните, не приезжаете!
Нужно было ответить, что никакая она не старуха, а молодая и прекрасная женщина, но Алекс этого не понял. Он вообще почти никогда не слушал, что ему говорят.
Я занят, Анна Иосифовна, сказал он. Я пытаюсь писать, но у меня не получается.
Издательница посмотрела на него и вздохнула.
Как с ним можно жить? Любить, ухаживать, терпеть? Бедная, бедная Маня!.. Впрочем, он гений, а гению можно простить всё. По крайней мере, так считается.