Волька у неё в ногах весь напрягся, зашёлся лаем и стал бросаться.
Уберите собаку, а то пристрелю!
Волька, нельзя! Ко мне!
Пёс оглянулся на хозяйку глаза у него были налиты кровью, а хищная пасть скалилась, всё же совладал с собой, отошёл и сел рядом. Короткая шерсть на загривке дыбилась.
Мы ведь найдём ствол-то, продолжал оперативник как ни в чем не бывало. Вы его, небось, в кусты кинули? Или в реку?
Я никого не убивала, и пистолета у меня нет и не было.
Значит, будем продолжать голову морочить. Так и запишем. Откуда вы знали, что в доме никого не будет? Когда готовили преступление? Кто вам сказал?
Маня опять потёрла глаза.
Я в этом доме в первый раз в жизни. С хозяином познакомилась только сегодня. О том, что в доме никого, кроме нас, не будет, я не знала и знать не могла.
Да ведь всё это легко проверяется, сообщил оперативник.
Ну, так проверяйте!
Да это лишняя работа! Вот вы подумайте сами, выгодно вам лишние задачи нам задавать или выгодней содействовать.
Да в чем содействовать-то?!
Признались бы давно, и поехали в камеру.
Я не хочу в камеру! завопила Маня. Я никого не убивала! Вдоль опушки кто-то шёл, я подумала медведь! Максим посмотрел и пошёл туда, он ещё какое-то имя назвал! Спросил, это ты? Моя собака кого-то погнала, я побежала за собакой, а потом два раза хрустнуло. Или сначала хрустнуло, а потом собака бросилась в лес, я не помню точно! Я подошла, а он лежит ничком, и руки раскинуты!.. Я его позвала, но сразу поняла, что он мёртвый. И я позвонила вам! Вы приехали и накинулись на меня!
Разве ж я накинулся, добрым голосом сказал оперативник, когда я накинусь, вам мало не покажется, дамочка!.. Пожалеете, что на свет родились. Мне ведь вас уговаривать некогда, мне раскрытие нужно, а тут и раскрывать нечего, всё ясно.
Зачем мне его убивать?
Да почём я знаю. Вот обыщут вас в отделении, может, найдут всяко, золотишко, камушки. Дом-то богатый! Мало ли чего вам захотелось, чего у вас нет, а тут есть. Прихватили хозяина убили, чтоб шум не поднял, но тут нервы сдали вы и позвонили в полицию! Между прочим, звонок вам зачтётся. И добровольное признание тоже, вы головой-то подумайте, что вам выгодней!..
Бедный Максим!.. Должно быть, утром, собираясь на работу, он и подумать не мог, что к вечеру его не будет в живых. Всё останется и дом, и сад, и река, а его не будет
А жена? вдруг спросила Маня своего врага-оперативника. Вы ей позвонили? Максим сказал, что она ещё не вернулась, и сам чай готовил.
Мы без вас разберёмся, кому звонить, кому не звонить, вы не указывайте.
Я не указываю, пробормотала Маня и вдруг заплакала: так стало жалко Максима и его жену, незнакомую ей.
Всё кончилось, всё потеряло смысл. Липы, цветы, картины. С этого прекрасного, солнечного, тёплого вечера вся жизнь семьи, дома, ближних и дальних пойдёт по-другому.
Что же делать, постояла Маня, раскачиваясь из стороны в сторону, что делать
Признаваться, сухо посоветовал оперативник, косясь на неё брезгливо. Сейчас следователь приедет, а у нас уж всё готово. Труп есть, убийца по ходу есть, как в аптеке.
Я никого не убивала.
Снова здорово, удивился оперативник, вы ж почти признались! И передразнил: Что делать, что делать!..
Дверь распахнулась, в комнату хлынул свет, Маня зажмурилась.
Ну, чего тут у вас?
Всё тип-топ, бодро и с облегчением сказал оперативник, здравия желаю, товарищ майор. Труп видели? Огнестрел! А дамочка упирается, говорит, не убивала, хотя по ходу она и убила.
Маня вытерла слезящиеся глаза и посмотрела. Напротив неё на стул основательно усаживался человек, совсем молодой и очень лохматый. Он был в джинсах, мятой футболке и никчёмушной куртёшке.
Следователь? Товарищ майор?
Раневский, представился лохматый, Дмитрий Львович. Следователь из следственного комитета. А вы?
Там всё написано, сунулся оперативник.
Мария Поливанова, выговорила Маня, писательница из Москвы.
Как писательница? удивился следователь.
Да враньё сплошное, товарищ майор, опять сунулся оперативник. Хотя паспортные данные
Для себя пишете? перебил Раневский. В стол?
Да не в стол, Маня шумно выдохнула, а в издательство! Ну вот же!..
В высоком и узком книжном шкафу плотно стояли книги насколько Маня успела заметить, книги в этом доме были в каждой комнате, и свои они отличала моментально, несмотря на плохое зрение.
Она поднялась, подошла к шкафу оперативник и следователь наблюдали с интересом и вытащила книгу.
Вот! Я в прошлом году написала, и сунула следователю.
Тот недоверчиво взял и повертел в руках.
Марина Покровская, пробормотал он, фамилия знаменитая, и фотография вроде ваша
Ну, не ваша же! Марина Покровская псевдоним!
Выходит дело, с потерпевшим вы давно знакомы, торжествующе начал оперативник, раз у него ваши книжки имеются!
Они продаются в магазинах.
Да ну?! И кто ж их покупает?!
Люди, буркнула Маня. Вы не поверите. Есть люди, которые любят читать.
Дамочка, не морочьте нам голову!..
Погоди, погоди, перебил следователь Раневский. Что вы делали в этом доме? С хозяином хорошо знакомы?
Маня завела свою историю в тринадцатый раз. Волька хмурился возле её ноги: ему здесь не нравилось и хотелось домой, в деревню, где они так славно жили с хозяйкой.
Понятно, непонятно сказал следователь Раневский, когда Маня добубнила и повернулся к оперативнику. Из домочадцев нашли кого-нибудь? Жена, дети где?
Пока нет, товарищ майор.
Этого Сорокалетова, который их свёл, разыскали?
Никак нет, товарищ майор.
Заросли осмотрели, куда собака пришельца погнала?
Товарищ майор
Так чего стоим-то? неприятным голосом сказал Раневский. Кого ждем? Вперёд! А мы с вами, Мария Алексеевна, пройдёмся до места, и вы мне всё покажете, как было. Справитесь?
Маня кивнула.
Они вышли в сад, купавшийся в вечернем солнечном океане. На садовом столе среди лип и сиреней так и был накрыт чай.
Вот здесь мы сидели и разговаривали. Мы сначала осматривали коллекцию старинных икон, я устала, у меня нога болит. С велосипеда упала, зачем-то добавила Маня. И вышли посидеть. Потом Максим сказал, пойдёмте к реке, там тоже есть где посидеть. И мы пошли.
Вот по этой дорожке?
Ну да. Максим рассказывал, что здесь был бурелом, спрашивал, почему я в Беловодске живу, а не в Сочи.
И почему?
Господи, да не хочу я в Сочи! А здесь в заповеднике у моей подруги прекрасный дом, она мне разрешила в нём пожить. Мне работать надо, а в Москве не получается.
Да, сказал следователь Раневский. Работа у вас своеобразная. Неужели правда кто-то до сих пор книжки читает?
Маня оскорбилась.
Представьте себе! И многие! Лучше книг ничего не может быть на свете! Если у вас есть еда и книги значит, жизнь есть!..
Они прошли ещё немного.
Вот здесь мне показалось, что в кустах кто-то сидит, и я спросила, не водятся ли здесь медведи. Максим пошёл посмотреть и даже крикнул что-то, какое-то имя, я забыла. Вроде: «Саша, это ты?»
Именно Саша?
Я не помню точно!
Придётся вспомнить.
Ну вот, он пошёл, а Волька стал рычать и кидаться, а потом побежал, и я за ним.
Здесь?
Маня кивнула, и Раневский полез в траву.
Вот там он лежал, где примято, видите? А в ту сторону кто-то убежал, Волька его напугал. По-моему, даже укусил, я слышала вскрик. А может, и не укусил, а просто прогнал.
Следователь обошёл место, где Маня нашла Максима, и углубился в лес. За деревьями его почти не было видно.
Маня задрала голову. Деревья качались в вышине, и небо было голубое и золотое, вечернее.
Очень хотелось домой, лечь и поплакать как следует.
Вы меня видите, Мария Алексеевна? позвал издали Раневский.
Нет, встрепенулась Маня. Но я в принципе плохо вижу!
Затрещали ветки, закачались кусты, и следователь показался из леса.
Ну, я нашёл место, откуда стреляли, заговорил он на ходу. Там дерево такое с развилкой, можно локти удобно поставить, чтоб прицелиться как следует. И трава везде притоптана сильно. Так что поджидали вас, Мария Алексеевна.