Опустив ладони на пол, она подползла к братишке, из ручонки которого уже торчала игла капельницы. Сестры знали, что пока парамедики вводят ему в кровь обычный раствор глюкозы. Это делалось на тот случай, если ребенку срочно понадобится какое‑то лекарство. Ручка Оуэна была маленькой, будто кукольной, а кожа – нежной и прозрачной, и столпившиеся в кухне близнецы и Дрю радовались тому, что он, по всей видимости, не ощутил грубого вторжения иглы в тонкую, как паутинка, вену.
– Сегодня в школе я целый день видела, как его рвет, – повторила Мередит.
Ей не надо было объяснять сестре, каким образом, находясь в школе, она увидела, как тошнит маленького братишку. Но она не могла знать, что будет после этого. Будущее могла видеть только Мэлли. Одним из противоречивых осложнений, сопровождавших дар , было то, что, когда речь шла об очень близком человеке, Мэлли лишь в самый последний момент осознавала катастрофичность ситуации. А иногда ей и вовсе ничего не «показывали». Впрочем, видения ничем не напоминали домашнее кино с его четкой последовательностью событий. Они скорее были похожи на мутные слайд‑шоу, бич студентов‑биологов.
Внезапно стоящая рядом с сестрой Мэлли обмякла.
Дрю, вслед за всеми протиснувшийся в кухню, бросился к ней, распознав моментальный транс, обычно сопровождавший дневные грезы. Но Мэллори уже приходила в себя. Кроме Дрю, никто ничего не заметил.
– Сиоу, – сообщила Мэллори, обращаясь к Мерри на их языке.
Это означало «боль» или «тревога». Она увидела руку, вытиравшую подбородок Оуэна, которого рвало так обильно, что он в конце концов потерял сознание. По какой‑то загадочной причине в этом ласковом жесте ощущалось нечто зловещее.
Ко всему прочему, приступ рвоты был отображен как ужепроисшедший!
Видение Мэллори сообщило ей, что это был не последний раз. Это еще повторится .
Она хотела поподробнее рассказать об этом Мерри, но тут подала голос женщина‑парамедик.
– Он приходит в себя, – тихо произнесла она. – Мы забираем его в больницу.
Мерри и Мэлли переглянулись.
Каждая из них слышала отголоски мыслей сестры. Обеих волновал вопрос, не является ли обморок Оуэна признаком того, что и он наделен теми же ужасающими способностями, что и они. Хуже того – а вдруг у этого малыша, родившегося так поздно, что они чувствовали себя скорее его тетушками, чем сестрами, начинается грипп? А вдруг у него обнаружится какая‑то жуткая болезнь, которая навеки разлучит их с братом? Ни близнецы, ни Адам не ожидали, что полюбят Оуэна так безоглядно, на грани помешательства. Но Оуэн покорил их всех, и они соперничали за право быть его любимцем, наперебой стараясь завоевать сердечко малыша.
– Я тоже поеду, – заявила Карла, натягивая свою оранжевую куртку. Она понюхала рукав. – Вот черт! Воняет дымом. Жаль, что девчонки с работы, после того как выходят покурить, не вешают свою одежду куда‑нибудь в другое место.
Услышав это, Мэлли с облегчением вздохнула. По крайней мере, Карла не курит у них в доме, если только она не пытается замести следы. Сестры и раньше замечали, что от Карлы пахнет табаком. Но больше всего они опасались того, что она оставляет Оуэна без присмотра, чтобы выскочить на заднее крыльцо и перекурить.
– Подожди! – воскликнула Мерри, когда Карла нашла сумку и собралась покинуть дом вместе с парамедиками. – Он мойбрат.
– Но чем ты можешь помочь? – с высоты своего профессионализма поинтересовалась Карла. – Тебя здесь не было, когда его стошнило. Ты не сможешь описать его состояние ни маме, ни врачам. Кроме того, ты что, собираешься оставить Адама одного?
– Вряд ли, – отозвалась Мэллори. – Пожалуй, ты права.
– Просто я считала, что поехать должна одна из нас, – упорствовала Мерри.