Еще
несколько ударов, и он опустился на снег, переводя дух. Собаки окружили
его, еще рыча от возбуждения, однако Буран перемежал грозные взрыкивания
жалобным повизгиванием. На него насело сразу трое врагов, и один успел
повредить ему лапу. Но лохматый держался молодцом. Особо рассиживаться
было некогда, и Олег, наскоро связав обрезанные лямки, дал отмашку.
Волокуша вновь двинулась вперед.
По каким-то своим причинам волки не трогали их до самого рассвета.
Впрочем, вполне вероятно, что ближайшая стая утоляла голод еще теплыми
трупами своих собратьев, оставшимися на месте их первой схватки. Оттуда
неслись хриплое рычание и отчаянные взвизги. В течение нескольких часов
серые хищники сопровождали человека и собак, не вступая в борьбу. Перелом
наступил, когда впереди уже показались дымы деревни. По-видимому, волки
забеспокоились, что добыча может от них ускользнуть. Олег и собаки как раз
задыхаясь вытащили волокушу из очередного овражка, как вдруг из перелеска
побежали хищные серые тени. Их было так много, что Олег, машинально
начавший было считать нападающих волков, бросил это бесполезное занятие на
третьем десятке. Их было СЛИШКОМ много. Даже мужественные псы, ночью
отчаянно бросившиеся в схватку, на этот раз, только повизгивая, жались к
волокуше. Олег поглядел в сторону дымов, но до деревни было далеко. Олег
почувствовал, как в нем снова вздымается волна бешенства, на этот раз он
не стал ей противиться. Он слышал, что бешенство притупляет чувство боли,
а значит, если ему суждено сложить здесь свою голову, он сможет захватить
с собой побольше этих проклятых бестий. Он отступил назад, достал нож и
воткнул его в обледенелую гору мяса под левую руку, а затем перехватил
поудобней рогатину. Первых трех тварей он подколол одну за другой, а затем
налетела целая стая. Где-то правее катался клубок из трех собак и не менее
десятка волков. Его опрокинули на землю, на правой руке висело целых две
волчьих пасти, еще несколько терзали ноги, а одна тварь, обдавая его
жарким дыханием, пыталась добраться до горла. Но нож он так и не выпустил.
Что произошло потом, Олег помнил смутно. Просто та волна бешенства,
которая все это время росла в нем, наконец накрыла его с головой. На
мгновение он почувствовал дикую боль в висках, потом его будто пронзил
разряд молнии, а затем... все исчезло. Волки замерли, будто бы их всех
одновременно охватила какая-то судорога, а сам он как бы оглох. Олег
отбросил локтем повисших на нем оцепеневших зверей и поднялся на ноги.
Порывы сильного ветра, до того бросавшие в лицо стылую поземку, утихли.
Ему показалось, что это странное оцепенение охватило весь окружавший его
мир. Но волки, хотя и странно замершие, никуда не исчезли. Олег подобрал
рогатину и шагнул вперед. Следовало воспользоваться этим странным
оцепенением и хотя бы немного изменить соотношение шансов в свою пользу.
Это была странная схватка. Он двигался вперед, как будто преодолевая
невидимую преграду. Фонтанчики снега, которые взметали его валенки,
странно медленно взлетали в воздух и еще более медленно опускались. И с
каждым шагом любое движение начало требовать все больше и больше усилий.
Олег задыхался, пот, который, казалось, выступал на коже от каждого шага,
так же мгновенно и высыхал, как будто его кожа была горячее раскаленной
сковородки. При очередном ударе надежное дубовое древко рогатины
переломилось в его руках, как трухлявая палка. А в глазах оцепеневших
волков ему почудился какой-то подспудный, первобытный страх. У него уже не
было сил, чтобы что-то понять. У него не было сил даже на то, чтобы
задуматься. Шаг, взмах ножом или остатком рогатины - волчья голова
повисает в воздухе, уже отделенная от тела.