После яркого коридорного освещения темнота мостика ненадолго ослепила его, но вскоре глаза привыкли, и он уже стал различать огоньки приборов и контуры лобовых окон мостика.
Возле центрального окна стоял старпом, и Пашинцев подошёл к нему.
Чё, в гордом одиночестве тут кукуешь? в шутку обратился он к старпому.
Ага, кивнул тот. Миша с утра к боцману пойдёт. Порядок надо на палубе навести, пояснил он отсутствие вахтенного матроса.
Пашинцев встал рядом со старпомом и так же, как и он, принялся смотреть в безбрежную черноту моря, где-то вдали сливающуюся с горизонтом.
Поговорили о судовых делах, последней выгрузке и предстоящей замене в Антверпене. Когда темы разговоров были исчерпаны, Пашинцев потянулся, расправляя затёкшую спину, и покрутил головой.
Неожиданно ему показалось, что на правом крыле мостика мелькнула какая-то тень, и он повернул голову в ту сторону, но там больше никаких теней не было, и он озабоченно спросил старпома:
Ты ничего не видел на крыле? Пашинцев показал на правое крыло.
Старпом повернул голову в сторону крыла мостика, присмотрелся и, усмехнувшись, пошутил:
А тебе, дед, черти ещё не мерещатся? Шестой месяц пошёл. Пора бы уже и, рассмеявшись, уже спокойно пояснил: Кто там может быть сейчас? Спят все без задних ног. Одни мы с тобой тут торчим
Понял, согласился Пашинцев со старпомом. Пошёл я тогда в машину. Проверить кое-чего надо.
Давай, иди, махнул ему рукой старпом и вновь уставился в сторону бака.
Пашинцев вышел с мостика и направился в машину делать обход, который обязан был сделать ещё в начале вахты.
Рейс продолжался спокойно. Прошли Канарские острова с заходом в Санта-Крус и Лас-Пальмас. До Гибралтара оставалось около двух суток. Погода баловала. Штормов не было, и только пологая волна с океанской стороны слегка раскачивала судно.
К семи часам утра Пашинцев закончил очередной обход машинного отделения и остановился у конторки, чтобы сделать записи в машинном и черновом журналах.
Неожиданно прозвенел телефонный звонок. Вернее, это был не звонок, а общая сирена о тревоге в машинном отделении, и только мигающая лампочка на консолях сигнализации говорила, что это не тревога, а звонит телефон.
«Что понадобилось чифу?» невольно подумал Пашинцев, и он поднял трубку.
Несмотря на то что он затыкал второе ухо дополнительным наушником, старпома ему было плохо слышно из-за шума машинного отделения, но он разобрал в трубке его озадаченный голос:
Срочно дуй на мостик! Дело есть!
Понял, иду.
Пашинцев в недоумении пожал плечами и повесил трубку телефона.
«Что там ещё случилось? Труба, что ли, отвалилась?» подумал он, потому что за полгода работы вместе со старпомом он никогда не слышал, чтобы тот был таким взволнованным.
Через пару минут, вывалив язык и запыхавшись, Пашинцев взобрался на мостик. Ведь это надо было преодолеть десять палуб, да ещё и по крутым и узким трапам.
На мостике находились старпом и боцман. Было видно, что они что-то активно обсуждали, но приход стармеха прервал их разговор.
Что случилось? Чего у вас тут произошло? еле выговорил Пашинцев, едва переводя дыхание.
Старпом кивнул головой на боцмана:
Ну, рассказывай
Боцман имел взъерошенный вид, и от событий, которые его потрясли, глаза были что два блюдца. Он и так-то был немногословен, и из-под его роскошных усов, кроме виртуозного мата, редко можно было услышать что-то другое, но сейчас он, как распущенная пружина, разразился тем, что только что пережил:
А я и говорю, продолжил прерванный рассказ боцман, заглядываю я в шлюпку, боцман переключил своё внимание со старпома на Пашинцева, вот так только ручку приоткрываю, сопроводил он жестом свои действия, и тут мне как говнищем даст в нос, что я невольно её обратно закрыл. Стою и думаю: что-то здесь не то. Потом тихонько снова её открываю, а на меня как глянет эта чёрная морда. Глазищи у неё во! Боцман руками показал, какие у этой чёрной морды были глаза. Зубищи у неё во! И она тянет ко мне свои длинные руки. Боцман, ища понимания, прервал свой эмоциональный рассказ и посмотрел в глаза слушателям. Но я тут же шкертик вытащил из кармана, перевязал ручку и на мостик. Пока бежал сюда, врубился, что это никакой не чёрт, а какая-то негра к нам забралась.
Пашинцев, едва сдерживая смех, посмотрел на старпома:
Так чего ты меня вызвал-то?
Чё делать будем с негрой этой? Старпом ждал ответа о деда.
Чё делать, чё делать, ехидно повторил Пашинцев. Не за борт же негру выкидывать. Капитану докладывать. Вот чё делать. Пусть он разбирается. Буди его.
Старпом посмотрел на боцмана и отдал тому распоряжение:
А ты, дракон, иди и охраняй свою негру, не ровён час свалит куда-нибудь. Смотри, чтобы из шлюпки он никуда не сквозанул.
Ясно море, подтвердил боцман, что понял старпома, и ушёл с мостика, а старпом поднял трубку телефона и вызвал на мостик мастера.
Капитан, весь взъерошенный со сна, появился через пару минут.
Что у вас тут произошло? недовольно накинулся он на старпома.
«Заяц» у нас вот что произошло попытался объяснить старпом.
Какой заяц? Ничего со сна не мог понять капитан.
Обыкновенный «заяц», начал объяснять старпом, из Банжула вывезли.
Как из Банжула? Капитан уже возмущённо смотрел на старпома. Почему мне не доложили? Неделя уже прошла.
Капитан долго просидел в службе мореплавания пароходства и был ещё тем буквоедом и бюрократом. Правда, за прошедшие полгода лоск клерка с него сошёл, но иногда он из него вылезал, как иголки из ежа.
Так вот и докладываю, по-прежнему спокойно отвечал на нервозность капитана старпом. Сами только что узнали. Боцман с утра обнаружил его в шлюпке.
В какой шлюпке? Где? посыпались вопросы от капитана, но успокоившись после первого шока, он уже спокойнее приказал: Пошли посмотрим на этого «зайца».
У шлюпки стояли боцман и его друг фиттер. Они о чём-то оживлённо беседовали.
Открывай, распорядился капитан, указывая боцману на шлюпку.
Боцман развязал шкертик, которым обмотал ручку двери, и, предварительно отвернувшись, приоткрыл её.
Из открывшейся двери вылетело облако такого амбре, что все стоящие непроизвольно закашлялись и отскочили от неё.
Вслед за запахом, конечно же не роз, показалась испуганная негритянская физиономия. Владельцем её оказался невысокий тщедушный парнишка, одетый в старый застиранный комбинезон. Он был бос. На ногах у него не было никакой обуви.
Он испуганно смотрел на своих освободителей и, протянув к ним руки, только повторял:
Хели, хелп, вотер, вотер, показывая, что очень хочет пить.
Все присутствующие вначале уставились на него, а потом перевели взгляды на капитана, ожидая его решения, которое он тут же выдал:
Немедленно его в душ, дать другую одежду, накормить и напоить, а я пойду звонить в контору, пусть пришлют мне инструкцию, что с ним делать.
Он отвернулся и пошёл на мостик.
А я к нему даже прикасаться не буду! тут же заявил боцман старпому, который хотел ему что-то сказать. Он там столько насрал, что неизвестно какие бациллы на нём сидят.
В ответ на его возмущение старпом молчал, а боцман, видя, что его слова не доходят до старпома, продолжил:
И говно его я в шлюпке убирать не буду, пусть он сам его оттуда выносит.
Ладно тебе выступать, дракон, махнул на недовольного боцмана старпом, потом с уборкой разберёмся, а сейчас и в самом деле парня надо помыть и накормить.
Понял, уже более-менее спокойно пробурчал недовольный боцман, подошёл к парню и толкнул его ногой: Пошли.
Но парень, увидев злого боцмана, упал на колени и в голос принялся причитать на своём языке, из которого можно было вычленить только:
Папа, мама, дай бред ноу И он, чуть ли не плача и показывая в сторону моря, кричал: Ноу, ноу, ноу.