. Это
установления законности, правопорядка и гарантии личных прав и свобод
населения. Под населением имеются в виду не только люди благородного сословия,
но и все-все, исключая женщин, детей и сумасшедших.
У всех
вытянулись лица: как-то привычно ожидается шумный и бестолковый пир, когда
можно долго и бездумно пить и есть в три горла, веселиться, слушать песни и
самому орать их, а тут какие-то новые законы...
- Зачем это
нужно? — спросил я. — Все вы, наверное, знаете недавний случай, когда ваш
ламбертин-ский барон Капотенд хотел занять у старейшины гильдии кожевников
денег, но тот отказал, сославшись на трудные времена. Барон велел схватить
кожевника и бросить в личную тюрьму, где каждый день вырывал у него по зубу,
пока несчастный не согласился продать все свое имущество и отдать деньги
барону...
Все молчали,
только граф Дэниэл Чарльз, теперь уже мой лорд и мой подданный, ответил
осторожно:
- Ваше,
высочество, тот случай вызвал недовольство у знати. Барону указали, что так
поступать нехорошо даже с простолюдинами. Мы все, как говорит церковь, должны
быть добрее...
Я перебил зло:
- Добрее?.. В
законности нет ни добра, ни зла — закон должен быть выше! Я, когда узнал про
выходки этого барона, я велел схватить его и повесить на воротах его же замка!
Все охнули и
застыли, глядя на меня выпученными глазами.
Я прорычал люто:
- Что?.. Это
было месяц тому?.. И закон не имеет обратной силы? Да, все верно, не имеет. Это
был единичный случай, просто для наглядного примера, а то многие как-то не
понимают даже простые вещи!.. Отныне закон будет равен для всех!.. Мастеровой
не смеет оскорблять ни словом, ни действием знатного лорда, но и лорд, даже
самого высокого ранга, не смеет оскорблять человека даже самого низкого звания!..
По крайней мере, без веских на то оснований. Иначе тот имеет полное право
обратиться в суд... Об этом отдельный разговор, я потом объясню, что такое суды
присяжных. За соблюдением всех правил, и чтобы лорд не мог надавить своей
властью на бедняка, проследит моя нехилая оккупационная армия!.. Итак, лорд
Палант, прочтите все пункты Великой Хартии Вольностей!.. И да возьмет дьявол
душу того, кто посмеет ее нарушить!
Палант развернул
рулон и начал читать громко и важно, явно гордясь честью, выпавшей на его долю:
— Я, Ричард
Длинные Руки, Божьей милостью принц Ламбертинии, эрцфюрст Варт Генца,
рейхсфюрст Скар-ляндии, маркграф архипелага Рейнольдса...
В зале слушают
так, что стараются не пропустить даже шелест бумаги, когда Палант проворачивает
свиток.
Титулов много,
но я нарочито перечислил их все, ибо то множество, что раньше смешило — все
дураки обожают постебаться, — на самом деле передают мощь и величие того, кому
принадлежат, потому я перечислял добросовестно, ничего не забыл, упомянул даже
свои замки в Амальфи и владение Ганслегера, лишь про маркизат Черро умолчал по
понятным причинам.
В зале никто не
шелохнется, а голос разносится всюду, отражается от стен и возвращается слабым
эхом, создавая объемность.
Все слушают
внимательно и стараются не пропустить ни слова. Никто не знает, кроме отца
Дитриха и ряда монахов, что уже отпечатаны и готовы к развозу по городам эти
манифесты. Я старался, но не сумел уместить на одной странице, так как это не
Закон, а некий акт, на основании которого и будут приниматься многочисленные
законы.
Закончив с
титулами, Палант долго перечислял, как принято по формуле, что адресовано это
архиепископам, епископам, аббатам, графам, баронам, юстициа-риям, чинам лесного
ведомства, шерифам, бейлифам, слугам и всем должностным лицам и верным своим,
хотя можно бы просто «народу» или «населению», но не поймут, обидятся.