В руке он так и держал кубок – кажется, именно тяжесть кубка и помешала ему приплыть быстрее.
– Только не говорите, что надо плыть обратно, – сказал он. – Если магия творения коснулась Мередит, пусть она мост построит.
Раздумывать я не стала.
– Мне нужен мост к берегу.
И мост появился. Изящный белый мост. Запросто. Милости просим.
– Круто, – оценил Рис. – Идем.
Зазвенел голос Шолто:
– Я призываю дикую охоту: во имя Керна и Охотника, во имя рога и гончей, во имя ветра и бури и зимней вьюги, явитесь!
Тьма у свода пещеры разошлась, словно прорезанная ножом, и в отверстие посыпались тени.
Дойл развернул меня в другую сторону:
– Не оглядывайся!
И побежал, волоча меня за собой. Побежали все. Только Шолто с дядьями остался на острове, глядя, как рвется ночь и в прореху на ее теле сыплются кошмары.
Глава 17
До берега мы добрались, но я наколола ногу о закопанный в земле скелет. Дойл на бегу подхватил меня на руки. Эхом загремели выстрелы, и я увидела, как Холод отбивается от налетевшей на него Агнес. На миг мелькнуло ее лицо – что-то с ним было не так, словно под кожей кости ходили ходуном.
– Холод! – закричала я, заметив блеск металла у нее в руке.
Еще выстрелы. С Холодом поравнялся Мистраль, засверкали клинки. "Стой, Дойл!" – орала я, только он не слушал, бежал дальше. Рис и Эйб бежали по бокам от нас.
– Нельзя бросать Холода! – твердила я.
– Твоя жизнь важнее, – ответил Дойл.
– Зови дверь! – крикнул Эйб.
Дойл оглянулся, но не на схватку Мистраля и Холода с каргой, он смотрел куда-то выше. Я посмотрела туда же.
Мне показалось, что там клубятся тучи или, может, дым, – но это просто была защитная реакция разума. Мне казалось, я все ужастики слуа уже знаю, но я ошибалась. То, что сыпалось на остров по зову Шолто, мой разум отказывался воспринимать. Когда я работала в детективном агентстве, бывало... Порой на месте преступления – когда там по-настоящему жутко – разум отказывается воспринимать открывающуюся картину. Видишь просто хаос, невнятицу. Мозг дает тебе минутку на размышление. Можно зажмуриться и отвернуться, уйти и спастись. Тогда кошмар не проникнет в твой разум, не запятнает душу. Только на работе в большинстве случаев выбора у меня не было. А теперь я отвернулась. Вот если не сбежим, придется смотреть.
Надо сбежать.
– Не смотри! – крикнул Дойл. – Зови дверь.
Так я и сделала.
– Мне нужна дверь в холм неблагих.
Дверь повисла прямо в воздухе, точно как раньше.
– Никаких дверей! – заорал Шолто.
И дверь исчезла.
Рис выругался.
Холод и Мистраль нас догнали, мечи у них были в крови. Оглянувшись, я разглядела Агнес на берегу – неподвижную темную груду.
Дойл опять побежал, и за ним побежали все.
– Сделай еще что-нибудь, – сказал Аблойк, почти задыхаясь в попытке выдержать заданный Дойлом темп. – Только тихо, чтобы Шолто не расслышал.
– Что сделать? – спросила я.
– У тебя есть сила творения, – пролаял он. – Думай!
– Но что я могу? – В такой обстановке мозг у меня совсем не работал.
– Сотвори что-нибудь. – И он запнулся и упал. Когда он нагнал нас, из нового пореза на груди у него текла кровь.
– Пусть под ногами у нас будет мягкая трава!
Трава растеклась по земле зеленой рекой. Только в стороны она не распространялась, как там на острове, она росла точно на нашем пути и нигде больше.