Ответил ему Шолто:
– Что должен.
Он стоял нагой и бледный в сгущающейся тьме. Нарисованные щупальца светились, словно обведенные фосфором. Призрачно белела цветочная корона, и я подумала, что к ней слетелись бы пчелы, если б было светло. Пчелы по ночам не летают.
Вокруг стало светлей.
– О чем ты сейчас подумала? – спросил Дойл.
– Что будь здесь светло, на цветы слетелись бы пчелы.
– Нет, здесь будет ночь, – сказал Шолто, и мрак сгустился снова.
Я попыталась придумать что-то более подходящее. Кто может прилететь к цветам в темноте? И над цветами закружились ночные бабочки, небольшие, похожие на ту, что у меня на животе. Над островом вспыхнули светлые искорки, словно в воздух бросили горсть драгоценностей. Светлячки – причем так много, что от них вокруг даже посветлело.
– Это ты их призвала? – спросил Шолто.
– Да.
– Магия пришла к вам обоим, – сказал Ивар.
– Но она не слуа, – возразил Файф.
– Она сегодня царица, а он царь. Магия ее, как и его.
– Ты станешь сражаться со мной за сердце моего народа? – спросил Шолто.
– Попробую не сражаться, – тихо сказала я.
– Здесь правлю я, а не ты, Мередит.
– Я не претендую на твой трон, Шолто. Но себя мне не изменить.
– А кто ты?
– Я сидхе.
– Что ж, если ты сидхе, а не слуа, – беги.
– Что? – переспросила я, делая шаг к нему навстречу. Дойл меня не пустил, притянул к себе.
– Беги, – повторил Шолто.
– Почему?
– Я призываю дикую охоту, Мередит. Если ты не слуа, ты станешь добычей.
– Нет, Шолто! Прощу, позволь нам прежде вывести принцессу, – тоном мольбы сказал Дойл.
– Нечасто слышишь мольбу Мрака. Я польщен. Но если она может вызвать солнце и разогнать тьму, то мне придется объявить охоту. Она же станет добычей, и ты это знаешь.
Я застыла в потрясении. Неужели это тот самый мужчина, который – часа не прошло – отказался принести меня в жертву? Который смотрел на меня с нежностью и любовью? Чтобы так его переменить, магии и впрямь пришлось потрудиться.
Рис осторожно проговорил:
– На тебе цветочная корона, царь Шолто. Уверен ли ты, что дикая охота признает в тебе слуа?
– Я их царь.
– На вид ты достаточно сидхе, чтобы королева позвала тебя в свою постель, – отметил Рис.
Шолто провел рукой по гладкому животу – без раны и щупалец. Мгновение он колебался, потом тряхнул головой.
– Я призову сырую магию. Призову дикую охоту. Если они сочтут меня добычей, а не одним из своих, – так тому и быть.
Он улыбнулся, и даже в таком слабом свете улыбка не выглядела очень веселой. Шолто засмеялся, и ночь ответила эхом. Сонные птичьи голоса загомонили на дальнем берегу.
– Наш древний обычай, лорд Рис, – убивать царей, возвращая жизнь земле. Будь то смертью моей или жизнью, но если я могу вернуть силу моему народу – да будет так.
– Не надо, Шолто, – сказала я. – Не надо так говорить.
– Уже сказал, – ответил он.
Дойл потянул меня к воде.
– Его не остановишь, разве только убить, – сказал он мне. – Но от вас от обоих несет древнейшей магией, и я не знаю даже, можно ли его убить в эту ночь.
– Значит, пора делать ноги, – заключил Рис.
На берег наконец выбрался Аблойк. В руке он так и держал кубок – кажется, именно тяжесть кубка и помешала ему приплыть быстрее.