Не все ли равно?
Не знаю. Может быть и все равно. Может, моя рука, и мои слова не облегчат ей путь. Может, она и не услышит меня вовсе, однако я надеюсь, что ей будет легче. Надеюсь.
Странная ты. Ладно, до завтра.
Давай, Валя, давай.
Ильяна посидела чуть-чуть в одиночестве, как бы настраиваясь. А после пошла к Марии Сергеевне.
Приставил стульчик, села.
Машенька, ты меня слышишь? шептала она, поглаживая руку. Машенька Машенька. Ты не одна. Не одна. Я с тобой сижу. Если как-то сможешь, подай знак, что слышишь. И показалось, что пальцы сжались. Значит, слышишь, улыбнулась Ильяна. Проснись, поговорим с тобой, хочешь? Я тут, я рядом.
Она поправила сваливающуюся простынку. Подбила подушку, смочила тряпку и, обтерев лицо, положила на лоб. Горячий лоб, как сковородка. И дыхание странное. Едва заметное и прерывистое, словно кто-то не дает ей дышать. Словно кто-то на грудь давит, а потом отпускает.
Кто здесь? прошептала Мария Сергеевна.
Ильяна тут же склонилась над ней.
Это я, Ильяна. Узнаешь?
Да узнаю, едва слышно сказала Мария Сергеевна.
Болит где-то?
Нет просто странно. И страшно, добавила она после молчания.
Не бойся, я с тобой.
Я умираю.
Да, Машенька, да. Честно сказала Ильяна, всегда считая, что такое нельзя скрывать. Быть может, человек всю жизнь что-то носит с собой и готов поделиться только при смерти.