Важно понять различие или, наоборот, общее в «причине» Розанова и Рубинштейна. Причина это внутренний процесс, через который проявляется необходимость сохранения существования сознания. Можно полагать, что осознание явления в качестве причины понимается как субъектная необходимость, так как «причина и следствие принадлежат к одной и той же системе, образующее (курсив мой. В. С.) состояние которой изменяется следствием и тем самым обусловливает новое действие исходной причины» (там же, с. 311). Розанов же под причиной понимает, главным образом, неизбежность направления действий субъекта с навязанными ему ориентирами сознания. Субъект кроме понимания такого бытия, т. е. «самодействующего» сознания, может использовать его как средство, пособие для решения задач, которые вносятся на экран языкового сознания в качестве необходимости или неизбежности.
В. В. Розанов сравнивает два типа структурных соединений сознания причинностное и целесообразное: «В причинном соединении оба члена равнозначащие и равносильны: причина была некогда следствием, и следствие будет со временем причиною они равны между собою <> в целесообразности нам представляется замечательное явление господства небытия над бытием, того, чего нет еще, над тем, что есть или совершается» (Розанов, 1994, с. 252). Переживание «того, чего нет» в качестве отсутствующего, но которым хочется обладать и господствующего над тем, что есть, обусловлено феноменом ожидания несвершившегося-несбывшегося. Субъектная необходимость цели, понятая нами как проявление такого ожидания это осознание субъектом отсутствующего в его сознании, которое выполняет функцию надежды и ориентира в ситуации психологического развития человека. Субъект, конструируя продвижение к отсутствующему, уповает на то, что с целью он получит удостоверенность своему притязанию, возвысит точку сознания. Это вытекает из опыта сознания. Вопрос в том, на каком пункте переживания сознавание отношения или интенции приобретает либо причинностное качество, либо целеобразующее. «За целью мы всегда усматриваем незримую причину ее, и эта причина не может быть не чем иным, как только сознанием» (там же, с. 252). Как видно, Розанов считает причиной, побуждающей субъекта к целеобразованию, особенность бытия сознания субъекта и структуру субъекта сознания. С. Л. Рубинштейн, возвращаясь к проблеме самосознания, в частности, «осознания самого себя как сознательного субъекта, реального индивида», предостерегает, что «осознания своего сознания это другой вопрос: включает ли знание чего-либо (того и ли иного предмета) знание того, что я его знаю?» (Рубинштейн, 2003, с. 352). В связи с самосознанием разворачивается понятие о реальном субъекте, где утверждается, что всеобщее представлено в нем в наиболее полном и концентрированном виде тогда, когда он становится «субъектом мыслящего сознания» (там же, с. 252), т. е. действующим на поводу «потока сознания».
Жизненная основа, простая и лежащая в фундаменте всего живого, на которой наслаиваются более поздние образования, но уже производные от нее, микробиологи называют «прокариотной микробиотой» (Заварзин, 2007). Есть ли такая основа в психологии человека? Г. П. Щедровицкий такой основой считает принцип справедливости. Универсалий нет, основная ситуация выбор. Выбор и есть самоопределение, тут проявляется справедливость. Самоопределение может состояться, если удается совершить рефлексивный выход, а затем осуществить сворачивание мысли из языкового сознания в чувственный знак сущностного слоя сознания. Другие оппоненты называют жизненной основой «божью искру», конкретизируя: один знает (сознает или понимает) это основание в своем сознании, а другой не знает и ему нужно показать то, что он на самом деле не рефлексирует ни в языковом, ни в чувственном, интуитивном слое сознания.
На наш взгляд, субъект сознания и жизни (как целостность, форма) проживает две основополагающие макроситуации: а) коммуникативную; б) собственного бытия, что проявляется в уединенности, пребывании наедине с собой. В них совершаются различные деятельности. Розанов в качестве «прокариотной микробиоты» психологии сознания (по крайней мере, так нам думается) усматривает три стремления, которые надо суметь осознать: 1. Различение того, что есть, от того, чего нет это «усилие его знать истину». «Все-ведение есть первое назначение человека, и мысленное ко всему отношение есть первое содержание его жизни» (Розанов, 1994, с. 47). Оно обусловливается объективной действительностью, с которой согласуется субъективная реальность человека. 2. «Усилие его сохранить для себя свободу». Это стремление-потенция имеет другую направленность: человек сообразно своему внутреннему содержанию изменяет внешнюю действительность. Субъект отстраняется, удаляется от внешней действительности, чтобы освободиться, перейти от наличного состояния к другому, имеющему ценность свободы. 3. «Усилие к добру» заключается в субъектном состоянии человека, намеревающегося стать в гармонию с объективной действительностью, с высшими ценностями межсубъектных отношений (там же, с. 4749). Существование каждого из этих стремлений как природных задатков (термин Розанова), человечество пытается понять уже не одно тысячелетие.
Психологическая наука целый век центрировалась преимущественно вокруг первого стремления познавательного, и только недавно в круг исследований включились два других стремления, но они ориентируют человека уже не на знание, а на идеал (Орлов, 2002).
Подходящий пример для этого случая: «история развития научной натуралистической психологии, ориентированной на знание, достаточно убедительно свидетельствует о тщетности усилий, направленных на выработку всеобщих категорий, о невозможности выхода за рамки каждый раз ограниченных, частных объяснительных принципов и, следовательно, о бесперспективности построения на этом пути психологии <> [напротив] история развития научных течений, ориентированных на идеал, показывает» сходство представлений о всеобщей цели человеческого развития (Заварзин, 2007, с. 11). А идеал это первостепенная ценность, «идея, содержание которой выражает нечто значимое для человека» (Рубинштейн, 2003, с. 356).
Вопрос о «жизни» как контексте сознания Розанов и Рубинштейн рассматривают в таком смысле, что образуется два дополняющих друг друга текста. Сначала понятие: «Под «жизнью» здесь разумеется совокупность внешних и внутренних актов, совершаемых человеком или совершающихся в нем, на которые простирается или может простереться изменяющее действие его воли, т. е. как дел его, через которые он вступает в соотношение с подобными себе или с окружающей природой, так равно и мыслей его или скрытых чувств и желаний, которые могут быть никогда не узнаны и ни в чем не выражены, с непременным условием только, чтобы они не были безусловно непроизвольны» (Розанов, 1994, с. 26). Рефлексы, саморегуляция организма из этого понятия исключаются, так как они «безусловно непроизвольны». Это «непременное условие» выводит физиологические явления из понятия «жизнь». Такое понятие «жизнь» предельно широкое для психологии, родовое, так как оно отображает как минимум три частных процесса: а) психологию сознания человека; б) деятельность человека; в) со-бытие с другим. Какое содержание подразумевается автором за терминами «акты совершаемые» и «акты совершающиеся», кто их носитель? Очевидно, что «акты совершаемые» произвольные умственные, психомоторные действия, инициированные намеренно, необходимая деятельность, ситуативные решения и т. п. А исполнитель их субъект сознания. Исполнитель «актов, совершающихся в человеке» (синонимы: самосовершающиеся, функционирующие) сознание субъекта, обладающее статусом «функционального органа». Во-первых, к таким актам относятся различные способы ожидания созревания мысли. Для этого человек уединяется, «ничего-не-делает», просит «дайте подумать», ищет аналогию непонятному чувствованию в литературе, откладывает застрявшее рождение мысли на утро. Вопрос в том, как они строятся субъектом, если несомненно, что языковой регуляцией их функционирование не определяется, хотя существование их он сознает и считается с ними примерно так, как всадник считается с норовом коня. Во-вторых, неожиданные догадки, снимающие незавершенные ранее впечатления, чувственные противоречия, на которые прежде распространялось языковое сознание, но не разрешило их и т. п. Рубинштейн для подобного описания вводит понятие «субъект жизни», которым он соединяет сознание и не сознание, бытие человека.