Оговорюсь: не подразумеваю под этим более того, что сказал.
Так вот, вы человек штатский, вы ученый - все так... Но, сударь мой, вы же
бывали в бою, порох нюхали! Неужели вы до сих пор не поняли?
- Кое-что понял. А вас, господин генерал, понять пока не могу. Куда вы, бином,
клоните?
- Да куда мне клонить? - удивился Тургул. - Я просто хочу сказать, что идет
война. Война, сударь мой! Красные против белых. Я, мой поручик, покойный Михаил,
- белые. Вы - красные. И, помогая Михаилу, вы помогали врагу.
- Ну, это вы уже загнули! - Келюс даже не рассердился, настолько нелепым
казалось сказанное. - Дед мой, покойный комиссар Лунин - царствие ему Небесное,
- напоследок меня иначе как врангелевцем и корниловцем не величал...
- Видел я ваших корниловцев, - спокойно, без тени эмоций, отозвался генерал. -
На Страстном. Стоят, извиняюсь, в раскорячку, рожи холопские, наглые. И
небритые. Еле удержал Ухтомского, он, знаете, так и рвался. Мы эту форму
офицерам не сразу разрешали носить - не после первого боя, даже не после
десятого, сударь вы мой! Они еще ордена цеплять изволят... Наши ордена! Вернусь
- отдам приказ - все ордена погибших уничтожать. Чтоб - ни в чьи руки. Ни
парижских ювелиров, ни этих, прошу прощения...
Тургул вновь замолчал, и Келюс услыхал голос Фрола, вопрошавшего: - ...то есть
как, елы, парил по небу? Не мог он парить по небу!
В ответ князь Ухтомский пытался объяснить что-то про фольклор, но дхара, это,
похоже, не успокаивало.
- Извините, отвлекся, - возобновил разговор Тургул. - Так вот, господин Лунин,
идет война. У нас - на фронтах, у вас - тлеет под пеплом. Но, очевидно, уже кое-
где полыхает.
- Э-э, бросьте, - не согласился Келюс. - Свою войну вы проиграете - к большому
сожалению, моему лично, и, можете поверить, еще очень многих аккурат в ноябре
двадцатого. Жаль, конечно, но делать нечего. А у нас свои дела. И войны,
надеюсь, все-таки не будет.
- Ну да, конечно, - кивнул генерал. - Лозунг - хоть прямо в ОСВАГ или РОСТА...
"Река времени в своем стремленьи уносит все дела людей"... А вы знаете, господин
Лунин, что передавали нам по этому самому Второму Каналу?
- Догадываюсь, - усмехнулся Келюс. - Военные планы красных. И, может, кое-какие
технические новинки.
- Верно догадываетесь. Только опять лишнее слово - "может". Иначе зачем мы
поддерживали связь с этими... переродившимися?
- Вы думали, у нас в ЦК сидит ваш доброжелатель?
- Конечно! - воскликнул Тургул. - И не только думали! Нас в этом уверяли!
Обещали чуть ли не изменить ход истории! О Господи, прости им всем... Кто же на
такое не согласится?! Тут можно рискнуть не только полковником Корфом - дивизии
не жалко!
- Они передавали такие же данные красным! - понял Келюс. - Но зачем?
- Нас исследовали, - бледно улыбнулся Тургул. - Посылали запросы о состоянии
экономики, финансов, о транспорте, еще о чем-то... О войне не спрашивали - тут и
так все ясно. Мы отвечали - что оставалось делать? Ну, красных тоже, так
сказать, рентгенировали. А Михаил Модестович, как я понял из ваших слов, все это
раскрыл.
- Михаил говорил, что он просто курьер!
- Разумеется, - генерал закурил очередную папиросу. - А что же, по-вашему, он
должен был сказать? Я, отважный разведчик, полковник Корф, первым проник в
злодейские замыслы жидо-большевистской банды и понял, что господина
главнокомандующего, равно как и все Особое Совещание, водят за нос, причем не
первый месяц? И что помогать нам никто и не думал - просто ставят эксперимент на
нас и красных одновременно! На предмет приемлемости капитализма среди наших
родных осин... Или на иной предмет, столь же актуальный в вашу, как вы ее
называете, перестроечную эпоху.