Крот. Да ровно то, о чем вы только что говорили. Невозможно определить кто является автором написанного. Существует нечто написанное это ясно. И кроме этого не ясно ничего. Нет никакой авторской литературы есть лишь общее безымянное письмо.
Томский. Ну, во-первых, я говорил не об этом или не совсем об этом. И если я испытываю затруднения с тем, чтобы посчитать автором некоей фразы Чичикова или Гоголя, то общее авторство Гоголя мною еще вовсе не ставится под сомнение. Чичикова-то Гоголь придумал.
Крот. Вы в этом уверены? Хочу вам напомнить, что авторство сюжета «Мертвых душ» часто приписывается Пушкину. Сами же «Мертвые души» сравнивали то с «Божественной комедией» Данте (первый том это ад русской жизни), то, по-моему, более основательно с «Одиссеей» Гомера. Чичиков у нас Одиссей, Манилов сирена, Собакевич Полифем, Коробочка Цирцея и так далее7. Следовательно, «Мертвые души» придумал Пушкин, а Чичикова с его странствиями Гомер, а, говоря проще и точнее, нам непонятно, кто и что придумал, хотя мы и имеем в итоге некий текст. В этом смысле самый совершенный автор это как раз Гомер; вот уж о ком невозможно сказать ничего определенного и даже был ли такой человек. «Илиада» есть, «Одиссея» есть, а Гомера нет. Нет такого автора как Гомер. Есть такие тексты как «Илиада» и «Одиссея».
Томский. Хорошо вы повернули. Но с вашего позволения я все же акцентирую свое внимание на Гоголе, а не на Гомере. Гоголь мне как-то ближе ближе во всех смыслах. И вот какой вопрос я хочу вам задать: «Как вы думаете, мог бы Мертвые души написать кто-то, кроме Гоголя? Тот же Пушкин, например?»
Крот. Нет, Пушкин, если бы и взялся за развитие этой темы, то написал бы совсем другую книгу.
Томский. Ну конечно! Это же очевидно. Никто кроме Гоголя «Мертвые души» не написал бы. Но разве не в этом и состоит смысл такого понятия как автор? И разве не логично определить автора как человека, без которого немыслимо создание того или иного текста (произведения) во всей его детальной конкретике? Какие бы многочисленные влияния автор ни испытывал, автором он является лишь до тех пор, пока без него такой-то текст немыслим. По-моему, при таком понимании проблемы автора невозможно убить, сколько ни пытайся. А смерть автора тогда равносильна смерти литературы, а то самое безымянное письмо, о котором вы говорили, будет просто безликой графоманией.
Крот. А как же Гомер?
Томский. А что Гомер? Вот вы сначала сказали, что человек Гомер нам фактически неизвестен, а потом добавили нет такого автора как Гомер. С первым я совершенно согласен, второе категорически отрицаю. Такой человек как Гомер нам действительно неизвестен, но такого автора как Гомер все мы прекрасно знаем. Гомер это именно что автор «Илиады» и «Одиссеи».
Крот. Насколько я знаю, нет стопроцентной уверенности даже и в том, что автор двух этих текстов один и тот же человек; может быть, «Одиссею» создал вовсе и не автор «Илиады».
Томский. Даже если бы это было и так, то тогда у нас появилось бы два, но все равно автора.
Крот. Верно, но чаще всего говорят не об одном и не о двух авторах, а о некоем коллективном авторе-аэде.
Томский. Да, и это вопрос принципиальный. К сожалению, я не обладаю достаточной квалификацией в историко-лингвистических делах, но свою сторону в этом споре я, тем не менее, занять могу. «Илиада» и «Одиссея» это именно что не народное творчество, а авторские произведения. В истории был человек, без которого ни «Илиада», ни «Одиссея» не были бы созданы этот-то конкретный человек и называется автором этих книг, Гомером. Аэдов было много, а Гомер он такой один. Ну а что Гоголь такой один с этим, я надеюсь, и вы согласитесь. Как и с тем, что без такого автора как Гоголь не видать нам такого произведения как «Мертвые души».
Крот. С этим я уже согласился. Думаю, однако, что, случись на моем месте Ролан Барт, и уж он нашел бы, что вам ответить, и наш спор продолжился бы.
Томский. В том, что споры не имеют точки остановки я убедился уже давно. Так что возрадуемся, что вы не Ролан Барт и вернемся к теме утопий, а именно к вопросу о частной собственности.
07. Виртуальные деньги
Что там надо с ней сделать?
Крот. Уничтожить.
Томский. Именно. Немало я поломал голову над этим вопросом: почему так много умных, даже умнейших людей, выступали за уничтожение частной собственности?
Крот. Я думаю, что не меньшее количество умных людей выступало за утверждение частной собственности.
Томский. И вы среди них, конечно?
Крот. Конечно.
Томский. Да и я, пожалуй, тоже. А что сегодня является самым ясным аналогом частной собственности?
Крот. Деньги?
Томский. Верно, деньги. В принципе, понятие денег всегда было неотъемлемо от понятия собственности; понятие «Капитал» уже подразумевает, что именно деньги выходят на первый план, но только в двадцатом веке, и даже скорее к его концу, деньги настолько оторвались от своих корней, что стали как бы самостоятельной сущностью неким отвлеченно-магическим набором чисел на виртуальном счете. В первую очередь сегодня всех интересует не то, чем человек владеет или что он производит, но сколько у него денег.
Крот. Это всегда всех интересовало.
Томский. Всегда, но каждый исторический промежуток по-своему специфичен. Сегодняшние деньги не вчерашние деньги. Я думаю, что очередной психологический барьер в восприятии денег был преодолен после того, как на смену миллионерам пришли миллиардеры. Само это число миллиард уже не может восприниматься всерьез, то есть как результат какого-то конкретного труда. Три ключевые характеристики современных денег это: 1. Их виртуальность, 2. Их бесконечность, или еще можно сказать безразмерность и 3. Их кажущаяся, но отчасти и реальная доступность для каждого. В своей виртуальности деньги, оторвавшись от материи, наконец-то стали почти абсолютно чистым воплощением понятия материального излишка. Само материальное выражение стало излишним для денег при полном сохранении власти над материальным миром, ведь на виртуальные деньги можно купить любую реальную вещь. Что касается бесконечности и доступности, то денег сегодня действительно бесконечно много, и, взявшись как бы неведомо откуда, они существуют как бы сами по себе и для всех в некоем таинственном метафизическом хранилище, не имеющем никаких ограничительных физических характеристик; хранилище, потенциально открытом для каждого, причем каждый потенциально может взять из этого хранилища любую сумму денег, ведь они (деньги) лишены вещественности просто от бесконечно большого числа отнимется некая незначительная, скажем, в несколько миллионов, сумма. Я утрирую, конечно, но логика миллиардного мышления именно такова. Большие деньги сегодня как никогда доступны для максимально большого числа предприимчивых или мало-мальски успешных людей максимально завлекая в мечты о себе людей неудачливых, непредприимчивых или просто авантюрных. Локоток как никогда близок, хотя укусить его все равно удается далеко не всем.
Крот. Но вы-то укусили.
Томский. Укусил как раз, чтобы лучше понять природу денег.
Крот. Кстати, и этот вопрос тоже интересует очень многих сколько денег лично у вас?
Томский. Не сомневаюсь, что интересует. А вот что я делаю на свои деньги интересует куда меньшее количество людей.
Крот. Что поделать.
Томский. Делать всегда остается одно думать. Вот я и продолжал думать.
08. Дальнейший обзор утопий
В различных утопиях есть еще один момент, который со временем волновал меня все больше, а именно вопрос о занятиях утопийцев. Может, вспомните, чем занимаются утопийцы непосредственно у Мора?
Крот. Эээ нет, не вспомню. Но, кажется, они довольно весело проводят время.