Та полыхнула похотью, глаз не отвела. Юная порочная рысь. Я почему-то испытал некую ревность. А что уж тогда испытал мэтр? Бедный Аллигатор. Хотя, как ни крути, а Банга через час исчезнет, и мэтр может забавляться сколько угодно. Тем более, девушка всегда будет жить лишь в этом дне дне «минус девять», пока не надоест хозяину. А потом он выдернет еще кого-нибудь, и сделает себе нового мотылька, живущего до первой звезды.
Что там про развилку, Винсенте? Аллигатор назвал меня последним именем.
Развилка, ведущая к концу света. Мы же именно ее ищем.
А кто тебе сказал о конце света? морщится Аллигатор.
Как кто? Вы, мэтр, и сказали. Через девять дней конец света.
Конец света кряхтит брюзгливо. Да что ему сделается Преувеличение это всё. Погибнет всего лишь одно человечество. Да и то не полностью, к сожалению.
Ну не конец света конец цивилизации. По большому счету без разницы. Есть ли видимое, когда нет видящего? Возможен ли видящий в отсутствие видимого? А можно кофе?
Горячий горький кофе.
Вкусно. За это я готов простить конкистадорские мероприятия.
Родина кофе Африка.
Да? Не знал, делаю еще один глоток. Молчу. Аллигатор тоже молчит и смотрит сквозь меня. Не знал, хотя порой кажется, что знаю почти всё. От многознания иногда паршиво. Паршиво до удушья иногда, смотрю на изогнувшуюся на диване, девочку-рысь, допиваю кофе. А знаете, мэтр отпустите меня.
Личный настроенческий барометр Аллигатора если и сместился от невозмутимости к удивлению, то лишь на одно деление.
Допустим, я сейчас выпью еще чашечку кофе, предлагаю я свой заветный план. Рассую конфеты по карманам, выйду на улицу и пойду гулять по городу и знакомится с дамами. Вы мне наколдуете несколько золотых монет в том смысле, что бумажных купюр. Поживу девять дней в удовольствие, а потом что там ядерная война? Через девять дней вместе со всеми.
Это невозможно, ответил он мне как идиоту, ответил как на детский вопрос с некоторой даже каплей веселости.
А давайте по-другому, я встаю и расхаживаю по комнате. Мне кажется, что девушка с глазами так меня взволновавшим хоть и в наушниках, но слышит наш разговор. По-другому. Вы подбираете новую не воплотившуюся душу. Это вам легко. А я, как заслуженный предрожденый, являюсь в положенное время в этот не лучший из миров. Мотаю свой «майвэй», а когда приходит срок, вместе со всем племенем людским отправляюсь на мост Чинвад. Разве я не заслужил просто жизни? Пусть короткой, пусть нелепой просто жизни? Даже убого, даже ущербно хочется жить. Именно собой, именно собой! Не выполняя каких-либо миссий. Пожить и умереть как человек, Рысёнок подслушивает, я уверен. Я же отчасти и для нее завел этот разговор. А кстати, вы так и не сказали, мэтр, что произойдет через девять дней?
Пауза. Чего-то не хватает в этой безупречно обставленной гостиной.
Ты, Винсенте, единственный, кто не задал этот вопрос в первую же встречу.
А зачем, если я уверен был, что смогу предотвратить. Я думал, что с первой темы найду изъян, всё исправлю. Ни с первой темы, ни с сотой не нашел. Другие предрожденные, видимо, тоже, иначе мы бы тут не находились, сделал я тривиальный вывод. В последнюю ходку слыхал я есть у ацтеков легенда, что мир разрушался четырежды: огнём, водой, ураганом и почему-то тиграми. Захотелось узнать, а сейчас-то что за беда? Нежели, тигры?
Никакой беды, развел руками Аллигатор. Просто время пришло.
В каком смысле?
Так устроено, что все кончается. Человек перестал быть частью мира. Настал такой момент, что исчезновение большинства людей никак не отразится на природе, на планете. А если и отразится, то в лучшую сторону. Смерть популяции полинизейских жаб запускает цепочку причинно-следственных связей, где результат проявится в Антарктиде. А смерть людей не повлияет ни на что. Человек уже не тот. Медведь на велосипеде не совсем медведь, ему в лесу не выжить, правильно? Отчуждение смерть. Старики в большинстве не умирают от болезней, а умирают от ненужности, когда им места нет в наставшем настоящем времени. Так и с человечеством. Оставшаяся горстка людей начнет сначала. А в большинстве своем этот вид себя изжил. Он не первый, не последний. Одним словом, пришло время.
Это же важная информация! Так давайте работать против техносферы. Вся наука умещается в два-три века. Гораздо проще искать развилку! Можно и тут, как пишут в средневековых романах, я был поражен внезапной догадкой. Аллигатор явно это заметил, дернул шершавой щекой, выражая досаду. И не понятно досада относится к тому, что до меня дошло или к тому, что дошло так поздно. Я алкоголя выпью?
По-моему, коньяк. Теплеет.
Мэтр! Я всегда считал, что моя миссия искать развилку в событиях, чтобы в нужный момент повернуть ход истории в сторону от апокалипсиса. И мы находимся в этом дне, называемом «минус девять», имея в виду, что этот день точка возврата, а уже завтра ничего изменить нельзя. Но до этого дня произошел перелом, который ведет к этому концу. Я сравнивал себя с электриком, который ищет порыв в сети. А теперь я вижу, что нет изъяна в цепи, просто энергия кончилась. И через девять дней произойдет то, что произойдет, ничего нельзя изменить. Так?
Ты прав, грустно сказал Аллигатор.
Я несколько опьянел. Аллигатор тоже выпил несколько порций, первый раз вижу такое. Хотя зачем бы ему тогда наполненный бар с разнообразным выбором напитков?
Неотвратимо?
Неотвратимо
Я понял, что всё время смущает меня в этой комнате. Здесь должны быть часы. По логике интерьера массивные часы с маятником. Их нет. В доме вампира нет зеркал, в доме хозяина времени нет часов.
Мэтр а тогда я мы зачем?
Зачем? Для красоты. Для полноты картины мира. Для завершенности композиции.
А кто оценит красоту и завершенность?
Заказчик.
Я бормочу что-то вроде «А-а-а, э-э», закатываю глаза кверху, потом смотрю на Аллигатора вопросительно, показывая пальцем в потолок. Аллигатор утвердительно кивает, опускает губы в рюмку, без слов, без слов.
А между тем вы сами говорили, что его нет, с вкрадчивым обличением говорю я противным голосом. Бога нет, его придумали люди.
Аллигатор фыркнул.
Люди! Они не способны к такому! Люди не могут ничего придумать, но могут неправильно понять.
У меня возникает постыдное желание подняться на второй этаж, растолкать спящего Бангу, рассказать ему всё, что довелось узнать. После чего мы бы связали Аллигатора (поскольку убить невозможно) заперли бы его и предались бы пьянству и разврату (я бы с девушкой с глазами рыси), разнесли бы этот дом по кирпичику, а потом и весь город, чтобы с полным ощущением собственного ублюдства достойно встретить долгожданный апокалипсис.
Стремления присущие конкистадору Винсенте, но не предрожденному без имени.
Ни эволюции, ни прогресса. Ни движения, ни цели. Ни борьбы, ни результата. Просто картинка. Мэтр? Пишем роман, играем концерт, малюем пейзаж. Мы, предрожденные, ничего не меняем. Мы фразы и ноты, мазки и штрихи. Мэтр?
Рожденные, предрожденные, живущие и умершие, все. Правильно. Кисти и краски, струны и ноты. Каждый оставил штришок, незабываемый звук, слово и смысл. А ты Ты редактируешь, ты подчищаешь, приводишь в порядок. Вин, ты корректор. Разве не славная миссия?
Нет уж, мэтр. Мне это более не интересно. И прошение об отставке остается в силе. Двадцать семь лет человеческой жизни и вместе со всеми исчезнуть.
Вин сен те! Аллигатор выглядел сейчас не вершителем времени, не всесильным владыкой, а просто очень старым, уставшим человеком. Да-да, человеком, как ни удивительно, этаким старейшиной рода, поучающим отрока-хулигана, который пытается скрыться от взросления, продолжать бегать босиком и лазить по заборам, в то время как по возрасту положена пристойность и ответственность. Вместе со всеми это к тебе не применимо! Неужели до сих пор не понял? Ты даже не можешь умереть вместе со всеми. Ты не погибнешь! Ты остаешься! Заканчиваешь старую картину и начинаешь новую.