Ещё через полчаса домой заявился хозяин. Он беспечно отпустил шофёра и телохранителя, ни о чём не подозревая. Машина отъехала от дома и растворилась в темноте я проследил за нею в окно. Хозяин толкнул оставленную незапертой дверь, слегка удивился по этому поводу, вошёл и увидел меня.
Проходи, пригласил я, показал направление пистолетом и предупредил: Не вздумай валять дурака, а то схлопочешь пулю.
Хозяин, моложавый мужик лет сорока пяти в дорогом деловом костюме под таким же дорогим плащом и с внешностью какая нравится бабам, непонимающе заозирался.
Охранники тебе не помогут. Их вместе с горничной и смазливой соской в ночной сорочке я успокоил навеки.
Моложавый мужик с интересом приподнял одну бровь, но всерьёз мои слова не воспринял. Он спокойно прошёл в прихожую, прикрыл за собой дверь и начал снимать плащ, поймавший на улице несколько капель дождя как ежедневный ритуал, исполняемый механически и с равнодушием ко всему на свете. О плохом он даже не помышлял, пока не повернул голову и не увидел
Голова громилы, застывшего по стойке смирно, была прибита к стене массивным янычарским ножом, позаимствованным мной в соседней комнате из хозяйской коллекции холодного оружия. Перекрестие рукояти торчало из забитого тёмной массой углубления на месте вытекшего глаза. На бритых ёжиком волосах засохшие блины спёкшейся крови. Громила взирал в пустоту единственным застекленевшим глазом, широко открывшимся в момент последнего в его жизни искреннего изумления.
Хозяин взглянул на второго телохранителя, развалившегося на полу возле дальней стены. Такого же мёртвого, как и первый, только без головы. Отсутствовавшая часть его тела, рыжеволосая и кучерявая, закатилась куда-то под шкаф, после того как я опробовал в деле рубильные качества турецкой сабли.
Моложавый мужик, отдаю ему должное, отличался крепкими нервами. Маску спокойствия он носил с достоинством, давно привыкнув к роли «хозяина жизни» и ни секунды не сомневаясь в своей принадлежности к касте неприкасаемых. Но в этой уверенности он пребывал недолго. Заподозрив самое худшее, он быстро прошёл по прихожей, перешагивая через покойников, открыл дверь и заглянул в спальню.
Беспокоился моложавый мужик не зря. Если судить по тому, как он дёрнулся и пошатнулся, зрелище пришлось ему совсем не по вкусу. Моложавое лицо посерело, гримаса боли изменила его и в один миг состарила лет на тридцать. Ставшие ватными ноги подгибались, руки судорожно вцепились в дверной косяк.
«Бедолага, подумал я. Видимо здорово запал на молоденькую вертихвостку из фотомоделей, которую охаживал в этих хоромах. Падкую на богатеньких дядечек и умеющую выжимать ретивой скачкой рекордный максимум из жеребца, своевременно подвернув причинное место. А в благодарность добиваться от похотливого организма всех земных благ для себя любимой».
Вот только на этот раз пронырливой твари не пофартило. Её я повесил на люстре, соорудив петлю из телевизионного провода. Длинные вьющиеся волосы перепутались в резном хрустале подвесок, ночная сорочка в стиле «исполняю желания» варварски разорвана пополам. Наполненная силиконом грудь вывалилась из лифа наружу, рот заткнут засунутыми в глубокую глотку кружевными трусами.
Я оприходовал её, длинноногую и брыкастую, уже накинув петлю на шею. Сделал своё дело и выбил из-под шлюхи коллекционный стул. Она задёргалась, сдавленная в петле, заметала ногами, но скоро утихла, с вываленным изо рта языком и стеклянными глазами навыкате.
Обычный эпизод, не первый за сегодняшний вечер. Я привык убивать без раздумий. Терять мне давно уже нечего: по мне плачет пожизненная отсидка. Какая разница, сколько трупов будет в финале?
Вы спросите: зачем я это делаю? На всякий случай, ради предосторожности. Привык быть во всём аккуратным. Как говаривал наш пахан на зоне: «лишний свидетель плохая примета».
Олега Константиновича и его аппетитную жёнушку тоже пришлось кончать. А заодно и пару щенков их я придушил подушкой во сне. Самого хозяина пристрелил впопыхах, а бабе проломил череп не пригодившимся при дознании утюгом.
***
Поговорим на кухне, я ткнул оторопевшего мужика стволом в бок и кивком показал куда топать. Сюрпризов там быть не должно, я хорошо осмотрелся в доме, пока ждал запаздывающего хозяина.
Перевернув стул и поставив наоборот, я уселся в позе царя горы напротив напуганного мужика. Кухня была просторной, на западный манер, не чета тем крошечным закуткам в хрущёвках, предназначенным для готовки пищи, в которых я привык кантоваться скучными пьяными вечерами в перерывах между отсидками. Моя биография не изобиловала разнообразием мест пребывания. Жизнь сразу как-то не задалась, с детства покатившись по наклонной плоскости. Родители были горькими пьяницами, все трое их сыновей стали закоренелыми рецидивистами.
Конечно, невезение ни при чём! Ни в чём не виновата судьба, чей-то сглаз или злой умысел! Ни в чём не виноваты родители, общество или школа! Во всём виноваты сами подонки, которые выросли подонками, будучи подонками с колыбели!
Сейчас ты расскажешь мне всё. Зачем нанял киллера по мою душу, и чем я тебе насолил. Пока говоришь, и меня не утомляет твоя болтовня, ты живёшь. Я угощу тебя пулей, как только начну скучать.
Моложавый мужик заметно поблек и утратил лоск. Он больше не выглядел хозяином положения и не казался неприкасаемым самому себе. На лице его проступили тени, глаза воровато забегали и болезненно заблестели. Подпрыгивающий ствол в моей руке наглядно давал понять: молчание меня не устраивает.
Я без сомнений пристрелю говнюка, дай он мне хоть малейший повод. Но, по правде говоря, совсем не верю, что у него хватит духу геройствовать. Пока он под впечатлением от увиденного, мне нечего опасаться. Башка у него работает, и он прекрасно представляет финал в случае сопротивления. Его единственная возможность выжить это доказать мне свою полезность.
Тебя ввели в заблуждение, я законопослушный член общества! заявил моложавый мужик с подходящим для случая пафосом. Он гордо вздёрнул ослиную башку, состроил праведное возмущение на протокольной харе и затрындел заученное враньё, которым казнокрады и взяточники привыкли кормить подчинённый им человеческий скот. Я никого никогда не заказывал! Я прокурор из генпрокуратуры! Гарант законности и правопорядка! Высокопоставленное лицо, стоящее на страже интересов государства!
Я зевнул. Мне становилось скучно. Я прохавал эту туфту давным-давно, меня на неё не купишь. Не придумав ничего лучшего, этот торжественный чёрт на лыжах с государственной физиономией, просящей хорошего кирпича, пытался морочить мне голову, корча из себя икону нравственности.
Ты знаешь правила русской рулетки? я продемонстрировал револьвер. Сейчас мы в неё сыграем. Я нашёл в твоём доме пушку старинного образца с шестизарядным барабаном и патроны к ней.
Я сдвинул барабан в сторону, демонстративно вставил патрон в одно из пустых гнёзд, вернул барабан на место и прокрутил. Прицелился «гаранту законности и правопорядка» в голову.
Прошу тебя, не делай этого! в глазах его мелькнул звериный ужас.
Я нажал на курок, револьвер щелкнул осечка.
Прокурор дёрнулся и побелел как мел. Он пока ещё был мне нужен я знал, что пистолет не выстрелит.
Нервишки, они не железные, поглумился я со злорадством.
Я оставлял этому власть имущему опарышу призрачный шанс выползти из дерьма, в которое он вляпался. И рассказать нечто такое, что отвлечёт меня от желания немедленно смыть его жизнь в унитаз. И он действительно меня отвлёк, правда, ненадолго.