Тянь
Выметайся!
«Нельзя с ней так разговаривать, упрекает голос в моей голове, до боли похожий на голос Старшей. Она твоя мать. Она подарила тебе жизнь».
Нет, она мне не мать. Она предала меня.
Тяжело дыша, я наклоняюсь вперед и хватаюсь ладонями за колени. Голос прорывается сквозь рыдания:
Надеюсь, в следующей жизни между нами не будет ничего общего.
Глава 3. Жизнь, которой тебе хочется
Родичи обходят меня молчанием до самого утра, когда я должна покинуть дом. Да и в этот момент они лишь выкрикивают мое имя.
Я, пошатываясь, встаю со своей соломенной постели, на которой промаялась всю ночь, и кручу, кручу в руке деревянную шпильку, как толстую палочку для еды.
Что они там раскричались? Увидели издалека планолет? Он должен отвезти меня к Великой стене.
Тяньтянь! Голос бабки приближается к двери. Там к тебе какой-то парень!
Я спотыкаюсь, рука ударяется о спинку кровати.
Парень?
Нет. Нет, это не может быть
Ошеломленная, я ковыляю к двери. Опасное предчувствие загорается в груди красным сигналом тревоги. Сердце колотится в кончиках пальцев, и кажется, будто оно, а не моя ладонь распахивает дверь.
От яркого света больно глазам. Потом, когда пятна исчезают, я вижу его. Ичжи. Залитый пылающими лучами солнца, он стоит перед входом и умоляет о чем-то моих родичей, а те хоронятся в темной глубине дома, словно пещерные создания. Его белый шелковый халат с вышитым золотым рисунком из бамбуковых побегов и листьев сияет, как нечто из потустороннего мира.
Я никогда не видела его иначе как в крапчатой лесной тени. На какое-то мгновение я сбита с толку это и правда он? Но его мягкий тенор ни с чем не спутаешь.
Тетушки, дядюшки, поверьте, я могу заплатить любую цену. Он показывает моим родичам металлическую пластину своего удостоверения личности. Прошу вас. Позвольте мне жениться на вашей дочери.
Мое сердце проваливается вниз, словно я пропустила ступеньку, спускаясь по лестнице вдоль террас.
Мои родичи потрясены. Отваливаются челюсти. Ладони прижимаются к губам. Бабка, стоящая ближе всех ко мне, переводит озадаченный взгляд с Ичжи на меня и обратно. Наверное, в их головах начинают звенеть колокола и взрываться петарды при виде его фамилии на табличке и адреса: Чанъань[6], столица Хуася.
Они могут вообще запретить мне садиться в планолет.
Не раздумывая и не произнося ни слова, я расталкиваю родичей, хватаю Ичжи за запястье и тащу в полумрак дома. Его рот удивленно приоткрывается. Он едва не спотыкается о порог. Но потом мы встречаемся взглядами, и его глаза вспыхивают, пронзая мое сердце уколом острой боли.
Я затаскиваю его в комнату деда и бабки. Даже его обувь звучит как-то иначе, соприкасаясь с нашим обшарпанным бетонным полом.
Не входите, предупреждаю я родичей, прежде чем захлопнуть дверь, подняв облако пыли.
Поворачиваюсь к Ичжи. Луч солнца из окна падает на него, как небесное лезвие, и в этом свете шелк его халата кажется лунно-белым, а кожа прозрачной.
Мой голос разрывает тишину.
Это мой дом. Ичжи выглядит настолько неуместным на фоне грязных деревянных стен, что я начинаю сомневаться не сон ли все это? Ты не должен был сюда приходить. Ни за что и никогда. Как ты вообще меня нашел?
В официальной книге записей. Он сглатывает, глаза, обрамленные густыми ресницами, гаснут. Цзэтянь, я могу отвезти тебя в столицу.
Нет, не можешь! выпаливаю я, потому что родичи наверняка подслушивают. Это ты просто так говоришь. Твой отец никогда не позволит нам пожениться!
У него еще четырнадцать сыновей. Переживет.
Да неужели? Разве он не хочет женить тебя на внучке какого-нибудь высшего чиновника? Вряд ли он стал самым богатым человеком в Хуася потому, что упускал возможности!
Тогда мы создадим свои собственные возможности. Мы разберемся с этим вместе. Пока есть жизнь, есть и надежда. Ичжи поднимает мою ладонь в поток света из окна. Его слова дрожат, как зимний воздух, и падают, как снег. Но какую жизнь я бы себе ни создал, она бессмысленна без тебя.
Свет колышется перед моими глазами, размывая лицо Ичжи.
Я знаю, каково это испытывать боль. Я знаю, каково это сносить побои и оскорбления, каково это, когда тебя запирают, калечат и швыряют, как мусор. Но это?
Как справиться с этим, я не знаю.
Это кажется нереальным.
Это не может быть реальным.
На это я не клюну.
Да брось! Я выдергиваю руку. Уголки глаз горят, в них набухают жаркие слезы. Голос трескается от сухого смеха. Крестьянская девчонка из приграничья выходит замуж за парня из самой богатой семьи Хуася? А покруче сказки ты не придумал? Я не четырехлетняя девочка, которой можно задурить голову.
Свет окончательно уходит из его глаз.
Цзэтянь
В твоей семье я стану наложницей, большего мне не позволят. И хватит притворяться, что есть другие варианты. Я отступаю, пошатываясь. Ничего не выйдет. Начнутся проблемы, когда я откажусь пресмыкаться перед мерзким свинтусом, твоим папашей. Когда я откажусь прислуживать жене, которую тебе выберут. Когда я откажусь вынашивать твоего сына. Потому что я не позволю чьему-то отпрыску раздуть мое пузо и навечно связать меня по рукам и ногам. Даже твоему. И ты не сможешь все это предотвратить, потому что тебе восемнадцать и то подобие власти и денег, которое у тебя есть, зависит от милости твоего отца. Или мы можем храбро сбежать и прожить скромными рабочими-мигрантами в каком-нибудь городке. Но я, не добившись того, что хотела, буду несчастна. Я буду постоянно думать о том, что добровольная смерть принесла бы мне большее удовлетворение, чем побег с тобой. Ты этого хочешь? Такой жизни тебе хочется, Гао Ичжи?
После моей речи мы проваливаемся в удушающую тишину.
Ичжи смотрит на меня, словно прекрасный бессмертный, спустившийся из Небесного Двора, но споткнувшийся о концепцию каннибализма.
А потом снова становится шумно.
За окном нарастает рокот. Среди гор взвиваются мощные ветры, шелестя листвой на деревьях. Наши свиньи и куры испуганно хрюкают и кудахчут в своих загонах на заднем дворе.
А вот это, скорее всего, и есть планолет.
Я слышала подобный грохот раньше, когда увозили мою сестру. До того момента, когда планолет завис над нашим домом, я не сознавала, что это означало для нее. Его стальная оболочка мерцала, как белое пламя. Аккуратно постриженный солдат в оливково-зеленой форме спустил веревочную лестницу во двор. Никто не сообщил мне о том, что планировалось. Включая Старшую. Они понимали: если я узнаю об этом заранее, то учиню что-нибудь непредсказуемое.
Тогда я никого не смогла остановить.
А теперь никто не сможет остановить меня.
Цзэтянь, шепчет Ичжи, наклоняясь ко мне, должен быть другой способ убить Ян Гуана. У моей семьи есть связи
Если бы ты мог что-то сделать, ты бы уже сделал, рычу я тихо. Невозможно иначе подобраться к пилоту, настолько могущественному и популярному. Просто невозможно!
А как насчет его семьи? произносит Ичжи тише, глубже. Его глаза угрожающе темнеют, он словно в исступлении. Раньше я несколько раз подмечала этот его взгляд. Они не настолько неуязвимы. Может, достаточно их?..
Нет! выдыхаю я. Ичжи, видимо, и правда дошел до предела отчаяния. Они не делали того, что сделал он. И какой смысл?
Тогда просто позволь ему умереть в сражении. Даже пилоты-мужчины редко доживают до 25.
Ты не понимаешь. Это должна быть я. Мне необходимо это сделать. Отомстить за смерть Старшей собственными руками.
Почему? Он сдвигает красивые брови. Карма до него доберется.
Кармы не существует. Я чеканю каждый слог, будто хочу раздробить их зубами. А если даже и существует, наверняка ей плевать на таких людей, как я. Некоторые из нас рождены для того, чтобы ими попользовались и выбросили. Мы не можем себе позволить плыть по течению, потому что ничто в этом мире не создано, не построено, не подготовлено для нас. Если мы чего-то хотим, мы должны всему сопротивляться и брать свое силой.