Уильям, я же права? донёсся до него голос Агнессы. Он перевёл на неё взгляд и заметил, что крепкий сидр уже ударил графине в голову.
Разумеется, он кивнул, не понимая, о чём она говорила только что.
И вот тогда я поняла, что мне нужно принять Нормандию всем сердцем, сокрушённо произнесла графиня, обращаясь к Раулю и Аделаиде. Мы, саксонцы, бываем такими простодушными! И что бы про нас не говорили, это не будет являться чистой правдой! Но посудите сами! Моя бедная Англия была разорвана в клочья: на неё постоянно кто-то нападал с севера и с юга, с моря и на суше. Моя мама рассказывала, что корабли Вильгельма Первого выглядели устрашающе. Всё море было усеяно ими! А в итоге несчастный Гарольд Годвинсон получил стрелу в глаз на поле боя! Это всё так печально
Чувствуя, что ещё немного, и Агнессу занесёт не в том направлении, Уильям поднялся и подошёл к ней.
Леди Агнесса, мягко сказал он, пока не село солнце, я хотел бы показать яблони, раз вы хотели узнать насчёт изготовления сидра. А завтра мы уезжаем.
Я надеялась остаться подольше, она посмотрела на него в притворной обиде. Здесь такие милые люди!
Мне нужно быть у Роберта, Уильям оставался непреклонным.
Агнесса нехотя поднялась и опёрлась на его руку.
Я только начала радоваться жизни, понизив голос, сказала она и хихикнула, прикрыв рот ладонью. А танцы будут?
Не сегодня, Уильям приподнял левую бровь и взглядом указал в сторону выхода. Повернувшись к Аделаиде, сказал: Дождитесь меня. Я хотел бы поговорить с вами сегодня после того, как вернусь.
Как вам будет угодно, милорд, она почтительно склонила голову.
Оказавшись на крыльце, Агнесса высвободила руку и сделала пару нетвёрдых шагов. Её щёки раскраснелись, глаза лихорадочно блестели. Она напевала себе под нос незатейливую мелодию и пыталась покружиться на одном месте, но чуть не потеряла равновесие. Уильям взял её под локоть и помог сойти с каменных ступеней.
Я хочу посмотреть на эти яблони, Агнесса снова хихикнула. Мой муж, упокой Господь его душу, запрещал мне приближаться к ним. Когда они начали погибать от каких-то жучков, то он обвинил в этом меня.
Почему?
Он называл меня саксонской ведьмой, Агнесса облизнула пересохшие губы. Всё, к чему я прикасалась, начинало разрушаться. Сначала заболел шатлен, то есть, наш кастелян. Он возненавидел меня с первого дня, как я приехала! Уговаривал Жерара быть со мной строже. И знаешь, что сделал мой муж? Он дал мне пять ударов плетью, когда ему взбрело в голову, что я ему не верна! Думал, что между мной и его пажом что-то есть. Но тот сломал шею, когда упал с коня. Затем была моя горничная, которая не умела толком расчёсывать волосы, и как-то я ударила её щёткой. Через пару дней она заболела, и всё. Жерар ненавидел меня. Ненавидел танцы. Ненавидел всё саксонское, считая это проклятым наследием старого короля.
Уильям молча слушал её. Они оказались возле ровных рядов деревьев, которые чернели на фоне алого солнца. В воздухе витал аппетитный запах жаркого, смешиваясь с ароматом свежескошенной травы. Агнесса остановилась и робко провела рукой по ветвям. Задумчиво коснулась маленьких яблок. Когда она подняла голову, то её подбородок дрожал.
Моя жизнь была ужасной, в глазах Агнессы стояли слёзы. Он скандалил, рвал мои платья, и в эти мгновения мне казалось, что он терял разум. А обретал он его только в вине. За эти годы Жерар исхудал так, что стал похож на щепку. Что-то тёмное владело им. Что-то страшное И оно губило его! Он напивался до беспамятства, и слуги тащили его в комнату. Мне приходилось спать на женской половине замка, вместе с моими служанками. Если бы ты слышал, как он кричал Я понимала, что отец выдал меня замуж за чудовище. Я писала ему письма, но мать говорила, что он их сжигал не читая. Значит, он знал, каков Жерар на самом деле! Отец делал вид, что я перестала существовать для него после свадьбы. Он словно отрёкся от меня. Я оказалась никому не нужна.
По округлым щекам Агнессы безостановочно катились слёзы. Она громко шмыгала носом, словно превратившись из графини в молодую девушку накануне своей свадьбы. Уильям понимал, что ей нужно выговориться и не выпускал её руки из своих ладоней. Он мог только представить, насколько несчастной была в браке его бывшая невеста. Ему было жаль её, но жалость это не то чувство, которое ему хотелось бы испытывать. Она стояла напротив него, съёжившись. Выбившиеся из-под чепца пряди волос прилипали к мокрым щекам. Взгляд блуждал, не в силах сфокусироваться на чём-то одном. Казалось, что ещё немного, и Агнесса лишится чувств.
А мой бедный сынок, в её голосе Уильям слышал горечь, лишился рассудка так же, как и его отец. Он показывал мне свою руку и говорил, что на пальцах у него живут человечки, представляешь? Каждому пальчику дал своё имя И никогда не выходил играть с другими детьми. Они начали обзывать его. Бросались камнями. А у него игрушка была такая деревянная лошадка, у которой отломалась одна нога. Он не расставался с ней ни днём ни ночью И эти глупые дети забрали её и разломали на мелкие кусочки. Как он кричал! Он сидел в пыли на дороге и кричал. Я не могла его успокоить И чувствовала, что им владеет то тёмное и страшное, что было в моём муже, царствие ему небесное.
Тогда зачем тебе везти его в Англию? В Нормандии тепло и солнечно, много фруктов и лесов, где можно спокойно гулять.
Я хотела бы отдать его на воспитание моему бессердечному отцу, в дрожащем голосе Агнессы отчётливо прозвучала злость. Может, из сына выйдет толк, если его не будут так жалеть и опекать, как я. Он образумится. Станет таким, как все дети. Научится держать меч и сидеть в седле, ведь он так боится лошадей! Спит только в освещённой комнате. Может часами просидеть на одном месте, уставившись в одну точку. Говорит о себе, как об «одном мальчике» и постоянно забывает слова! Мне так тяжело!
Уже всё позади, негромко произнёс он. Сейчас ты свободна и возвращаешься в Англию. У тебя есть титул и земли. Ты можешь выбрать в мужья любого мужчину. Вильгельму Руфусу сейчас не до саксонцев и их браков, поэтому ты можешь сама решать свою судьбу и выбрать достойного отца для своего сына.
Не надо быть таким глупым, прошептала она. Сейчас я могу вернуться на тот путь, с которого меня увели. Я хочу продолжить его. Хочу вычеркнуть эти болезненные девять лет. Хочу перестать зависеть от гнева своего отца, который наверняка обвиняет меня в гибели Жерара. Но я не виновата, клянусь!..
Агнесса подняла к нему заплаканное лицо. Накрыла его руки своей ладонью. Он не успел сказать ни слова, как графиня прильнула к его губам и прижалась к его груди. Отчаянно целовала его, вкладывая всю страсть, на которую была способна. Уильям чувствовал терпковато-кислый вкус её губ. Чувствовал, как трепещет её сердце. Ощущал лёгкое прикосновение волос к своей щеке. Другой рукой Агнесса обвила его шею, прижимаясь всем телом. Соблазнительная, женственная, беззащитная
Уильям на мгновение замер, ощутив, что не хочет откликаться на её призыв. Когда-то он был влюблён в неё, но теперь его сердце оставалось глухим. Те времена давно ушли, сменившись угасающими воспоминаниями. Отстранившись от Агнессы, Уильям сделал долгий вдох, собираясь с мыслями. Над головой тихонько шелестели листья яблонь, скрывая от любопытных глаз.
Остановись, спокойно сказал он, сейчас ты не знаешь, что делаешь.
Я всегда любила тебя, с горечью откликнулась Агнесса. Её дыхание было прерывистым, сбивчивым. Глаза лихорадочно блестели. Я не раз вспоминала нашу последнюю встречу в Тауэре. Жерар бил меня и эти воспоминания не позволили мне умереть от бесконечной печали. Я хотела написать тебе письмо, но мне некому было доверить его. Меня окружали враги! Потом родился мой сын, и я посвятила себя заботам о нём, ведь он такой болезненный и слабый