Добрый день, с праздником, с Красной горкой, скороговоркой протрещал мальчишка!
Здравствуй, Денис.
Отец дома? спросил Иван
Ага, кивнул Денис.
Трезвый?
Денис смерил оценивающим взглядом Ивана и веско ответил:
Как ты.
Поди, лед долбит?
Поди, долбит, видно, что Денис не очень-то уважает отцовских друзей, а конкретно Бровкина вообще ни во что не ставит. Или, как вариант, чинит сучкорез.
****
Отцу Дениса было тридцать лет всего он рано женился. Захар сидел на маленькой самодельной табуретки посредине безнадежной пустоты, уткнув отвертку в ямочку на подбородке. Комната (она же прихожая, она же кухня) была бедной, известка на русской печке исчерчена глубокими морщинами. Между двух стульев натянута веревка, где сушится детское белье. У окошка в детской кроватке спит грудной ребенок.
Захар поскреб отверткой по рыжей щетине. На лице отражается догадка-открытие. Наклоняется к компактной бензопиле, стоящей у ног, что-то крутит в механизме.
Захар встал, поднял пилу, дернул стартер, сучкорез с противным визгом завелся. Захар с довольной улыбкой газанул два раза и заглушил. От рева пилы испугано заплакал ребенок.
Захар глянул в сторону кроватки.
У, неженка хуев, мрачно сказал он.
Из комнаты выскочила взбешенная жена Захара Наталья. Женщина в теле, женщина сильная. На голове белая косынка. Она с размаха огревает Захара полотенцем, ругается:
Чё он делат-то!? Чё ты приташшил в дом?! Идиотина! Иди, давай!
Я для кого это все? огрызнулся Захар.
Потом не спеша одел фуфайку, вышел во двор, огляделся. Посмотрел с тоской на лед на фундаменте дома. Слегка покачал внушительную поленницу. Сам покачался.
Подошел к уличному туалету, потянул на себя дверь, она не поддалась. Тогда он с силой дернул дверь, та распахнулась, послышался вскрик. С той стороны двери за ручку была привязана нитка, на которой теперь болтался зуб. В сортире сидит средний сын Захара Андрюшка с отцовской ямочкой на подбородке и улыбается во весь рот, в котором теперь не хватает переднего зуба.
Захар передразнивает: «Гы-ыы!» и видно, что у него тоже нет на этом месте зуба.
Андрюшка отвязывает зуб, бежит в дом в сенцы, запихивает зуб за плинтус, приговаривая: «Мышка, мышка! На тебе молочный, дай мне костяной».
****
В это время во дворе у Николая Францевича по-прежнему стоят хозяин, Иван и Денис. Николай Францевич листает ученическую тетрадь
Это уже не учебная программа, задумчиво произносит Николай Францевич. Денис, пойдемте в дом. Тут надо подумать
Иван смотрит в открытые ворота. Видит переулок, который вливается в улицу под углом.
Ученика на «вы», говорит Иван сам себе. Меня никогда так.
****
Иван на несколько лет моложе. Он стоит у школьной доски и чешет свой белобрысый чубчик. Иван Францевич, сидя за учительским столом, произносит:
Плохо, Бровкин. Очень плохо.
Иван незаметно лезет в карман, вынимает край шпаргалки, смотрит. Учитель дотягивается и легонько бьет Бровкина указкой по лбу.
Тройку поставлю единственное за то, что ты интуитивно понимаешь демонов Максвелла.
Голос из класса: «Бровкин демон». Иван грозит одноклассникам кулаком.
****
Иван из двора видит, как вдали в переулке едет большой черный автомобиль, направляющийся прямо к воротам Николая Францевича.
«Я топчу поле одуванчиков, я топчу поле одуванчиков!..», надрывается песня. Иван решил, что музыка из джипа, но во время гитарного соло, автомобиль обгоняет впряженная в телегу белая лошадь несущаяся галопом. Под музыку повозка приближается и влетает во двор. В телеге сидит Серега Сойдет, рядом его друг казах Ермек, у которого в ногах стоит музыкальная колонка, откуда и гремит музыка. Ермек и Сергей сорокалетние мужики, заспиртовавшиеся в юном возрасте они прислонились друг к другу и будто спят. Серега в шапке натянутой до бровей, Ермек без шапки вовсе, он поднял воротник тулупа до ушей. Лошадь остановилась у второго крыльца, фыркнула, косясь на Ивана вроде, оцени.
Мужики очнулись, Ермек выключил звук.
И музыка их старье, ворчит Николай Францевич.
Классика, не соглашается Денис и следом за учителем уходит в дом.
Мужики, кряхтя, вылезают из телеги. Серега гладит кобылу по шее.
Умница, домой вернула, чё автопилот. Хилари.
Серега смотрит на небо, говорит Ермеку:
Там восток, там запад.
Они встают спина к спине. Серега лицом на восток, он снял шапку. Ермек достал из кармана и водрузил на голову тюбетейку.
Они зашептали каждый свое, Серега накладывал крестное знаменье, Ермек проводил ладонями по щекам. Лошадь недовольно вертела головой.
Иван тоже поглядел на небо. Тяжелое облако в форме овала с хвостиком напоминает запятую. Или девятку курсивом.
Сойдет и Ермек закончили краткую молитву. Серега опять надел шапку, казах убрал тюбетейку в карман. Смотрят друг на друга, лица страдальческие, похмельные.
Ну как? говорит Сергей.
На хера я вообще родился? вздыхает Ермек. Короче, надо останавливаться! Похмеляемся самый кропаль и всё. Окей?
Якши, мудрейший хан.
Пересекая двор, к ним подходит Иван. Он бросает окурок на землю и говорит:
Салам алейкум, пацаны, Христос Воскресе.
В таком эклектичном приветствии Ермека смутил лишь один термин. Он возмутился:
Нашел пацанов! Где пацаны-то? Я, между прочим, старше тебя и по возрасту и по званию.
Серега в это время, не отрываясь, смотрел на окурок, брошенный Иваном.
А какое у тебя звание? с картинным уважением спросил Иван.
Высокое! Какое бы ни было, насчет подлечиться даже не спрашивай. Вчера шкулял.
Вон ведро, медленно проговорил Сойдет. На крыльце пепельница. За крыльцом еще одна банка. Но бычки он кидат на землю. Странно это. Вы не находите, Ермек-багатур?
Да, подхватил Ермек. Лишь бы засвинячить. Это, еслиф че, наша земля.
Общая степь, вставил Сергей.
Мы здесь живем, Ермек вплотную придвинулся к Бровкину. Живем повязанные страшной тайной за нее на крест и пулей чешите. Чтобы, без России, млять, без Казахстана! Жить единым человечьим общежитием. Знаешь, План Ломоносова?
Какого Ломоносова? Иван отступил от Ермека. Знаю.
Из колонки громко (Ермек от испуга голову в плечи втянул) прозвучало уведомление Инстаграм.
По ходу, Шакира. сказал Сойдет и полез в телегу, отсоединять провод от смартфона. Спать пошла.
Подписался на всякую попсу нерусскую, недовольно сказал Ермек.
Каталонцы это испанские сибиряки! Свои люди.
Я, как бы, спросить хотел, сказал Иван.
Спроси, разрешил Сергей. Все равно не нальем.
Вы также и ездите на севера работать? А теперь, через когда на вахту?
Пришел, намусорил, православный праздник испортил! сказал Ермек. Через скоро, блин, скоро уже.
Можно мне тоже с вами? Хочу на вахту устроиться.
Серега пожал плечами.
В сортире над очком устраиваются. А надо, поди, жить. Не пробовал?
А Ермек стал серьезным
На самом деле, сказал он. Мы простые работяги и вопросов не решаем. Ты съезди в район, там эти вербовщики наши Ленина улица, где почта. Там зазывалка висит. В конторе добро дадут, тогда посмотрим, как тебя в нашу бригаду перетащить. А так-то на хрен тебе это надо? Это мы с Сойдётом такие, что деваться некуда. А потому что молодость просрали можно сказать. А ты Ванек не ходил бы ты Ванёк нашел бы, чем поинтереснее заняться.
А каво? Все ж так делают. Деньги-то нады, а где их взять? Иван достал из кармана пятирублевую монетку, показал Ермеку. Все че есть. А работы нет. Только и остается, что на вахту. У меня и права есть, всё открыто, и корочки сварщика. Валить надо. Ни одноклассников, ни вообще моего возраста в Целинном, считай, не осталось. Все уезжают.
Дурак совсем? неприязненно воскликнул Сойдет. Надо оно тебе? Молодой! Пока семьи, детёв нет, можно и дешмански обойтись. Найди себе дело. Поищи. Кто ищет, тот, поди, найдет. Прикинь чё как. Выйди из матрицы, Ванька! А вахта это вообще рискованно. Вон Байдай на Камчатке на рыбе впахивал, дак не заплатили. Дали на обратный билет и досвидос. Зато теперь рыбу исть не может. Даже селедку.