Выдавив краски из тюбиков на палитру в определенном порядке, который уже стал привычным (Ивонн точно знала, что за кобальтом синим шла виноградная черная), девчонка поставила небольшой грунтованный холст на подставку и, взяв в руки мастихин, стала набрасывать первые очертания будущего пейзажа. Вода и камыши, трава и рапс, и мирт, и, конечно, птицы. Она писала уже кистью, в руках держа хлопковую салфетку, которой подтирала недочеты, вся вымазалась краской и совершенно забыла про время. И даже то, что тени стали гуще и больше, и солнце плавно утекло на запад, не волновало ее, потому что она вдруг почувствовала себя такой настоящей, живой, взрослой.
Из-за камышовых зарослей послышался шум, затем звонкий смех и мальчишеские голоса. А затем Ивонн увидела двух ребят примерно ее возраста, которые, стаскивая с себя одежду, направлялись к воде.
Привет, сказал один из мальчишек, бросив на траву футболку. Он был довольно высоким, его темная кожа переливалась матовым блеском в свете заходящего солнца, пухлые губы были растянуты в улыбке, а между передних зубов была небольшая щель. Он заметил Ивонн раньше, чем его друг, который поднял на нее испуганный взгляд, будто не ожидал увидеть здесь кого-то еще.
Привет, с опаской ответила Ив и поднялась на ноги.
Я Джо, это мой друг Крис, Крис был светловолосым и голубоглазым, уголки его бровей были опущены немного вниз, от чего его взгляд делался печальным. У него было детское лицо и румянец на щеках. Мальчики подошли ближе и обменялись рукопожатиями с Ивонн, которая, прежде чем стиснуть их ладони, попыталась оттереть краску со своих пальцев.
Ивонн, представилась она.
Что ты здесь делаешь, Ивонн? весело спросил Джо и кивнул на этюдник.
Рисую, призналась Ив. А вы что?
Покажешь? Джо задал следующий вопрос, проигнорировав ее.
Да, но она еще не готова.
Ничего себе! воскликнул Джо, заглядывая за крышку этюдника. Да ты прямо настоящая художница. Крис, посмотри-ка!
Так началась их дружба, продлившаяся долгие годы. Они втроем без устали, как могут только дети, слонялись по городку и окрестностям, покупали мороженое и уплетали его, сидя прямо на бордюре перед магазином. Катались на велосипедах и плавали в пруду. Крис сказал, что никаких змей здесь нет и что Ноа принял сухую ветку за змею. Сам Крис жил с отцом на лошадиной ферме, его мать повесилась, когда старший брат попал под машину, Крису тогда было три года, и он почти ничего не помнил. Он любил лошадей и однажды, когда его отец уехал в Шарлотсвилл по делам, позвал на них посмотреть.
Джо был сыном шерифа, помимо него в семье были три младшие девочки, но Джо говорил, что им рано еще гулять с ними. Мама Джо поила их водой и угощала обедом. Ивонн она сразу понравилась, потому что у нее были добрые глаза и мягкие руки.
Ив уходила из дома рано утром, а возвращалась только вечером, уставшей, грязной и невероятно счастливой.
Как-то раз, ближе к августу, перед тем как заснуть, она услышала разговор родителей за стенкой. Мама сказала:
Не знаю, Аарон, конечно, у нее появились друзья, но она еще ни разу за все лето не садилась за музыку.
А папа ответил:
Знаю, любовь моя, но, пожалуйста, не трогай ее. Пусть у нее будет детство.
Ивонн заснула с четкой уверенностью, что никто не отберет у нее это лето в Виргинии, лучших на свете друзей и воспоминания.
Однажды, Джозеф рассказал им историю. Эту городскую страшилку ему рассказала его мать. А ей ее мать, а ей ее мать Джо продолжал бы до бесконечности, если бы Крису не надоело его слушать.
Хорошо, сказал он. Мы поняли, не выдержал Кристиан, пытаясь сообразить, сколько поколений сменилось, прежде чем история дошла до Джо.
История рассказывала о некоем Джереми Эверморе, мужчине с рыжей бородой, который был плантатором и выращивал сахарный тростник. Он был человеком жестоким, но не просто жестоким, зверски жестоким, уточнил Джо для острастки, создавая мрачную атмосферу. Он сек рабов по малейшей провинности, если они собрали мало тростника, или не так смотрели на его жену. Говорят, он даже оборудовал пыточную камеру в подвале, где проводил свои жуткие эксперименты сшивал людей, чтобы создать сиамских близнецов, выкалывал глаза и морил голодом. А однажды, даже съел младенца, отобрав его у роженицы, которая понесла от него. Люди сговорились и устроили бунт, подожгли усадьбу ночью, и она сгорела вместе со всеми спящими Эверморами. Потом ее восстановили и там жили другие плантаторы и другие рабы, но никто не задерживался надолго, потому что дух господина Эвермора до сих пор обитает там, как и души, замученных им людей.
Крис не поверил ни единому слову, потому что сам вырос в этих местах, как и его отец, а до этого дед, но ничего подобного никогда не слышал. А Ивонн охотно поверила и даже предложила туда съездить, чтобы проверить правдивость истории. В конце концов, они выбрали день, и все же съездили, но не нашли ничего, кроме полуразрушенной усадьбы и покосившегося забора. Разочарованные, они вернулись домой, но Ивонн все равно упрямо верила в то, что рассказ был чистой правдой, потому что на секунду в окне второго этажа она увидела, или убедила себя, что увидела, мужчину с рыжей бородой и черными, пустыми глазницами.
В тот день Ивонн пригласила Джо и Криса на обед. Они сидели в саду, за большим обеденным столом, на нем было много вина, фруктов и закусок Виола постаралась на славу. Ближе к полудню подали салат и горячее ростбиф с брокколи. Крис и Джо переглянулись друг с другом, а затем посмотрели на серебряные столовые приборы, разложенные в ряд на чистой, накрахмаленной салфетке, с вышитым красными и золотыми нитками, семейным гербом. Женевьева заметила их замешательство первой. Она наклонилась к Крису и потянулась к Джо, собирая в ладонь все ненужные вилки и ножи, а потом подмигнула мальчишкам. Джозеф улыбнулся, и принялся уплетать свой тибоун стейк. А Крис еще какое-то время наблюдал за матерью Ивонн. И она готова была поклясться, что его глаза наполнились слезами.
После обеда в саду, звучащего птичьей трелью, запахом созревающих фруктов и скошенной травы, Ивонн провела друзьям экскурсию по дому. Самым невероятным Крис и Джо посчитали библиотеку, которая была больше городской раза в два. Они рассматривали старые пластинки и проигрыватель, а потом добрались до книг. Ивонн сказала, что они могут взять почитать что-нибудь, потому что в последние дни они увлеклись чтением «Хоббита». Не сговариваясь, словно их вело желание приключений, пусть и в вымышленном мире, они каждый день встречались возле того пруда, где познакомились, садились в тени кизила, стелили плед и доставали сэндвичи и розовощекие персики, Ивонн вытаскивала из рюкзака книгу старую и потрепанную кем-то до нее, и читала в слух. А когда наступал вечер, и читать было уже невозможно, они плескались в пруду, полноводном, после череды дождей.
Мальчишки водили пальцами по старым корешкам книг и внимательно читали названия. Джо выбрал Бальзака, потому что ему понравилась бархатная обложка, но Ивонн сказала, что это литература для взрослых. Она дала Джозефу «Удивительного волшебника из страны Оз» Фрэнка Баума, а Крису первую книгу из «Хроник Нарнии» Льюиса. И они оба уехали домой, в предвкушении чего-то прекрасного. Ивонн им даже слегка позавидовала. Сама она зачитала эти книги до дыр.
В конце августа, когда Ивонн пришло время возвращаться домой, Джозеф и Кристиан примчались на велосипедах, чтобы ее проводить. Они обнялись все втроем. Ивонн предложила друзьям приехать к ней, в Нью-Йорк, она обещала показать им Статую Свободы и качели в центральном парке. Они пожали руки и поклялись друг другу, что их дружба никогда не закончится, что они обязательно встретятся снова.