Ив, милая, может, зайдешь в дом? к девочке подошла ее мать, погладила прохладной ладонью по лбу, смахнув испарину, и убрала налипшие волосы с лица. Я принесла тебе лимонад, а Виола готовит апельсиновый лед.
Ивонн сощурилась от солнца и взглянула на мать. Джен села рядом с ней и мягко прислонилась к ее ногам. В ее руке был запотевший стакан с цитрусовым лимонадом. По стенкам стакана стекали капельки воды, и в них отражалось жаркое полуденное солнце. Внутри позвякивали кубики льда, плавали дольки лимона и листочки мяты. Ивонн взяла стакан из рук мамы и улыбнулась ей. Она всегда удивлялась поразительной способности матери чувствовать ее малейшие желания. Чуть позже она скажет, что это и называется «быть родителем».
Спасибо, девочка закрыла книгу и положила ее на ротанговое кресло. К книгам она всегда относилась бережно. На этот раз в ее руках был «Хоббит, или туда и обратно» Толкина. История приключений Бильбо Беггинса.
Ты совсем заскучала здесь, да, малышка? Джен взяла вчерашнюю газету со стола и помахала ею перед лицом. Воздух, на пару градусов выше температуры тела, был настолько густым, влажным и жарким, что казалось: она машет газетой под водой. Дед починил твой велосипед. Ты можешь съездить к пруду и порисовать там. Если хочешь.
Серьезно? Ивонн оживилась, потому что раньше Джен всегда сопровождала ее на велопрогулке: ненавязчиво ехала позади. Вовсе не потому, что не могла крутить педали так же быстро, как дочь, а потому, что, думала Ив, мама хотела дать ей немного свободы, пусть и призрачной. А ты со мной не поедешь?
Ты уже достаточно хорошо знаешь эти места, Ив. Будь дома к ужину, милая. Не забывай посматривать на время. Ивонн кинула быстрый взгляд на дорогие часы, которые ей подарил на прошлый день рождения деловой партнер отца, и кивнула. Джен поцеловала дочь в лоб и ушла в дом. Звук ее шагов был отчетливо слышен, потому что Джен носила атласные домашние туфли на каблуках. Ивонн видела такие туфли в глянцевом журнале, когда сидела с мамой в приемной у стоматолога. И однажды на витрине универмага на Манхеттене. А еще, ее шаги были слышны, потому что рассохшийся пол на веранде тонко скрипел, намекая, что не помешало бы что-то с этим сделать.
Когда мама скрылась в доме, из распахнутых окон послышался ее смех и голос отца, а потом зазвучала «Жизнь в розовом цвете» Эдит Пиаф.
Ивонн залпом выпила лимонад, вскочила с гамака, повесила этюдник с масляными красками на плечо, и ринулась в гараж, где стоял ее починенный велосипед.
В гараже не было нужды, никто не пользовался им по назначению уже очень давно. Машину дед парковал у ворот никому бы здесь не пришло в голову воровать у Сэмюэла Розенфилда. Дед был старым человеком, его уважали в округе, да и во всем мире (казалось иногда Ивонн). Изредка дед возился в гараже, перебирая движок старичка трактора, но, в основном, там хранили всякий хлам. Мама говорила, что Ивонн еще слишком мала, чтобы понять, почему дед так трепетно относится к старым вещам. Но Ивонн понимала. Она думала, что, возможно, эти вещи очень дороги деду или, может быть, они напоминают ему о том, как он был молод лет пятьдесят назад, когда купил эту вешалку для верхней одежды и шляп.
В ее парусиновых туфлях голубого цвета было полно песка, потому что Ивонн никогда не надевала их, как следует: она всегда наступала на задник. Отец несколько раз говорил ей, что не стоит в эспадрильях садиться на велосипед, но Ивонн это мало волновало. Она открыла старую деревянную дверь, ведущую в гараж чугунный замок тяжело качнулся, петли запели. Ив потянула носом воздух и улыбнулась: пахло старым машинным маслом, дедовыми самокрутками, сыростью и книжной пылью.
При усадьбе только малая часть то, что осталось, говорил дед. Просто сад: в прежние времена там сажали только столовый виноград. А теперь посмотри: все, что сделали твои предки, заметает пыль. И скоро пыли будет так много, что и в памяти этих мест не останется, он касался лозы, и она была такой же сухой и старой, как его руки. Но знаешь, что я тебе скажу, девочка? Если бы южане победили в той войне, страна никогда не превратилась бы в то, во что превратилась сейчас.
Но разве в войне можно победить? Ивонн задумалась и, сощурившись от яркого солнца, от которого не спасали ее новенькие «Рэй Бэн», взглянула на деда. Она всегда думала, что в войне можно только проиграть. Дед в ответ только усмехнулся и покачал головой.
Сэмюэл часто катал Ивонн по окрестностям. Он говорил, что на машине нужно ездить, чтобы продлевать ей жизнь. Он возил Ивонн к старым землям, которыми по сей день владела семья Розенфилд, но которые никто не обрабатывал уже много лет. Он показывал Ивонн плантацию, от которой время не оставило ничего, кроме ссохшейся лозы и покореженных креплений. Сэмюэл Розенфилд, или просто дед Сэм, как называла его Ивонн, был потомком богатых плантаторов-южан. Он был человеком старой закалки (так говорили мать и отец, оправдывая его) и многое отвергал. Например, своего собственного сына, и президента Буша, и Клинтона, а затем снова Буша, только уже младшего.
Если бы не твой упрямый, как мул, отец, все было бы по-другому. Имя Розенфилд жило бы еще многие десятилетия. А теперь все наши надежды, надежды твоих предков, в тебе, Ив.
Ивонн вряд ли осознавала, что значат эти слова. А дед едва ли понимал, какую ответственность возлагал на двенадцатилетнюю девчонку. «Боже мой, ей ведь всего двенадцать», сказал бы Аарон, если б услышал эти слова. Ивонн вдруг вспомнила лицо отца, когда тот осаживал деда: «Боже мой, па, мир перестал быть таким, каким ты помнишь его. Но ты слишком горд, чтобы понять это. И слишком упрям, чтобы покинуть Виргинию».
Ивонн кое-что смыслила в религии. Ее мать была католичкой. Впервые Ивонн узнала об этом, когда она взяла ее с собой в собор, чтобы послушать органную музыку в Сочельник. Ей тогда было семь. А еще Ивонн знала, что ее отец агностик. И он нигде и никогда не вспоминал имя Бога так часто, как в Виргинии, когда говорил с дедом.
Ивонн проехала мимо старой плантации, в направлении ближайшего городка, не обращая внимания на то, что сложенные металлические ножки этюдника больно хлещут ее по костлявому боку. Она точно знала, где ей свернуть, чтобы добраться до пруда как можно быстрее. По дороге она увидела радиовышку, которой раньше здесь не было, и подумала вопреки словам деда, что, если цивилизация добирается сюда, в Абингдон, значит, не такой уж плохой стала страна. Она вспомнила, как несколько лет назад отец купил две рации, и они играли в исследователей все лето, таскаясь по Нью-Йорку, посещая музеи и выставки, парки и кинотеатры. «Наземное управление для майора Тома»4, шепотом говорил в рацию отец, когда они сидели в кинозале на разных уровнях. Он просто обожал Дэвида Боуи, а Ивонн отвечала: «Майор Том наземному управлению. По-моему, этот фильм полный отстой». Это была премьера «Бэтмен возвращается» Тима Бертона.
То было единственное лето, проведенное не в Виргинии, потому что весной отец и дед сильно поругались.
Спрыгнув с велосипеда и бросив его на землю, когда дорога прервалась высокой травой и желтым рапсом, Ивонн аккуратно пробралась через заросли к пруду, она надеялась не наступить на змею. Ноа сказал, что прошлым летом наткнулся на одну и так и не понял, была ли она ядовитой.
Девочка устроилась в тени раскидистого кизила и открыла деревянный ящик с красками. В воздухе пахло лимонным миртом и застоявшейся водой. После продолжительных дождей и гроз пруд разбухал, и в нем можно было поплавать, но сейчас он обмелел и был полон головастиков. Посреди гладкой, недвижимой ветром воды образовался островок, на нем сидела парочка уток и негромко переговаривалась. Солнце жгло небо, заволоченное прозрачными облаками, и тень от огромного куста цветущего кизила была как раз очень кстати.