Бог всё ведает! Адепты сатаны попадут в ад! с этими словами старушка заСемёнила дальше.
Происходящее вокруг завораживало, эта реальность была другой, не похожей на ту, откуда прибыла я.
Надо взорвать памятник Крылову! неожиданно громко заявил один из сатанистов, высокий брюнет. Здесь, на Патриарших прудах, он ни к селу ни к городу! Я оскорблен!
Не надо! ласково попросила его стоящая рядом девушка с зелеными волосами и увесистым серебряным кольцом в носу.
У нашего Булгакова памятника нет, а этому басеннику поставили продолжал возмущаться парень. Где справедливость?!
И нашему поставят! загалдели другие сатанисты.
Слава Михаилу Булгакову! крикнул седой мужчина с орлиным носом, выглянув из-за спин молодежи.
Слава! мгновенно подхватили люди в черной одежде.
Всё равно взорвать не получится, взрывчатки маловато сказал с горечью худенький мужчина в надвинутой на глаза фуражке.
Я прошла мимо, скатилась с детской извилистой горки и повернула к павильону, воссозданному по образцам столетней давности. Рельеф и лепнина придавали ему очарование и воздушность ушедшей эпохи.
Пора было возвращаться в дом Тюки.
Любомир то хохотал, то плакал, встретив меня в коридоре у соседской двери. Христофор забросил свою шапку на люстру, свитер в кошачий лоток, а сапоги полетели на раскладушку Льва Арнольдовича. Приучить его складывать вещи в одно место я пыталась, но родители позволяли бросать одежду, где ему вздумается.
Завоеватель, объясни, в чем дело, попросила я. Оказалось, что таким образом братья требовали коробку жвачек, которую им не купили.
Надо было купить, каялась у икон Марфа Кондратьевна.
В доме нет хлеба, напомнил ей Лев Арнольдович.
А тебе лишь бы брюхо набить, старый мерин! Тюка махнула на супруга рукой.
Видя, что Любомир и Христофор перевозбуждены, я вывела их во двор.
Скоро папа поведет нас к тете Зине! сообщил, хлопая ресницами, Любомир.
В гости?
В кабинет, уточнил Христофор.
Тетя Зина доктор? догадалась я.
Пси-ки-атр! Любомир с трудом, коверкая, выговорил трудное слово.
Это, наверное, Аксинья пойдет к психиатру?
Мы все туда ходим, вздохнул Христофор и, вытащив из носа соплю, невозмутимо съел ее.
Не может быть! вырвалось у меня.
Ну да, мы ку-ку, засмеялись мальчики.
Всё будет хорошо! сказала я.
Мышки и птички тоже лечатся, у них тоже есть доктор, поддержал беседу Любомир.
Давайте в снежки поиграем? предложила я.
Лучше будем строить крепость! обрадовался Христофор и побежал за лопатой к дворникам Давладбеку и Рузи.
О том, чтобы перепечатать тексты с дневниковых тетрадок в компьютер, не могло быть и речи. Глядя вслед Христофору, я понимала, что купаться мне придется в три часа ночи, но продолжала работать в свой единственный выходной, не в силах отгородиться от детей.
Голова болела нестерпимо, и вдруг яркой вспышкой вспомнился сон. Перед тем как приехать в Москву, привиделся мне мальчик, он сказал: «Родители не играют с нами, не делают уроки! Они бросят нас на тебя!» Сон был в руку.
В середине февраля после долгих зимних каникул Христофор отправился на занятия, а Марфа Кондратьевна настойчиво обзванивала детские сады с надеждой пристроить младших.
Ульяну и Любомира к нам? Ну уж нет! отвечали ей. Мы еле вшей вывели с прошлого раза! На две недели сад закрывался на карантин!
Христофор тоже успел прославиться в районе он сменил несколько школ. В одной заразил детей лишаем, в другой с упоением приклеивал на одноклассников козюли, и его выпроводили с пометкой «психическая неполноценность», а в третьей обокрал завуча. Его пристроили в православный класс к знакомому батюшке, но даже там Марфа Кондратьевна ежедневно выслушивала горькие стенания верующего преподавателя.
Я рисовала с Ульяной и Любомиром гномов и великанов, учила их счету и грамоте.
Это интересней, чем смотреть телевизор! удивлялись дети.
Мы всё делали с помощью игры: узнавали названия птиц и зверей, морей и звезд во Вселенной.
А когда подрастем, мы будем вести дневник, как ты! обещали дети, наблюдая, как я украдкой делаю записи.
Христофор, придя домой из школы, зашвырнул сапоги на холодильник, к чайнику, и сообщил, что знает новую сказку.
Катится Колобок по лесу, а навстречу ему разные звери, но на самом деле это никакие не звери!
Мы со Львом Арнольдовичем переглянулись. Я готовила обед, а он, сидя на лавке в кухне, читал свежий выпуск «Новой газеты».
Батюшка сказал, что Колобок это Иисус Христос, многозначительно поведал нам Христофор.
Как это? спросила я, раскатывая тесто на вареники.
Медведь идет навстречу Колобку. Медведь это сладострастное искушение. Его можно избежать, если не поддаться на влечение плоти. А за медведем топ-топ идет волк, его никто не избежит. Волк лютая болезнь, испытание от Господа.
А лиса? поднял брови Лев Арнольдович.
Лиса смерть. Ее нельзя обхитрить, все попадут к ней на язык. Колобок Иисус Христос! радостно продолжил Христофор.
Иисус был худощав! Он постился, встряла я.
Колобок! Иисус Колобок! стоял на своем Завоеватель.
Точно батюшка такое рассказал? Тюка заглянула на кухню, недоуменно качая головой.
Это старая сказка на новый лад, объяснил Христофор.
Ну тогда ладно, успокоилась Марфа Кондратьевна.
Я играю в православном спектакле! сообщил Христофор, чем окончательно поверг нас в шок.
Трехгрошовая пьеса? скептически поинтересовался Лев Арнольдович.
Нет! Христофор надулся. У меня одна из главных ролей! Я херувим! Пьеса называется «Изгнание из Рая»!
Когда премьера? уточнила я.
Завтра!
Назавтра все встали поздно, и, как я ни подгоняла домочадцев, они опаздывали, потому что Марфа Кондратьевна никак не могла отыскать среди транспарантов целые колготки и приличную шапку и пошла на спектакль в рваных колготках, черной водолазке и черной юбке, которые не снимала несколько недель, и в кепке, как у Ленина. Носки она натянула разные черно-белый полосатый на правую ногу и оранжевый с красным бантиком на левую. Какие отыскались! Лев Арнольдович тоже всегда ходил в разных носках.
В автобусе нас ждали приключения.
Дамочка, сказали Марфе Кондратьевне, ваши дети скачут по сиденьям, как обезьяны, качаются на поручнях! Сделайте что-нибудь!
Не понимаю вас, ответила Марфа Кондратьевна с блаженной улыбкой на лице. Дети ведомы Господом
Что это такое! Прекратите ноги вытирать о мою шубу! истошно вопила какая-то старушка.
Тюка продолжала улыбаться.
Женщина! Вы им мать или кто?! возмутились пассажиры.
Я специально не вмешивалась, решив посмотреть, что будет.
Мама! Христофор свесился с поручня над сиденьями вниз головой. Посмотри, как я могу!
Грязь с его ботинок потекла за шиворот пассажирам.
Ой! Что же вы к детям пристали? Это ангелы, выдала защитница прав.
Христофор! Любомир! Ну-ка, живо сюда! не выдержала я.
Через минуту они стояли рядом:
Слушаемся, Полина!
Пассажиры посмотрели на меня с восхищением. Школьные охранники (мускулистый парень и пожилой, но крепкий дядечка) насторожились, увидев нашу внушительную компанию, и наотрез отказались пропускать Аксинью.
Сумасшедшую впустить не можем, она детям вред причинит! Нам перекрыли вход.
Аксинья от возмущения зацокала.
Она не сумасшедшая! Она находится в своей вселенной, дураки! обиделся на них Лев Арнольдович.
А это еще кто? охранники указали на меня, а затем потребовали: Немедленно покажите паспорт!
У меня с собой паспорта нет, ответила я, подумав, что показывать документ нельзя: в нем написано, что я родилась в Чечне, а это все равно что черная пиратская метка.
Я тридцать лет в милиции отработал, в девяностых бандитов крышевал и без паспорта даже не разговариваю. Уходите! заявил пожилой охранник.