Полина моя старшая дочка! не моргнув глазом, соврала Марфа Кондратьевна. Она мне с младшими помогает!
Нет! охранники дружно взялись за дубинки. Пошли отсюда! Живо!
Ситуация начала накаляться.
Пропустите! Марфа Кондратьевна попробовала зайти с другой стороны. Я многодетная мать! Я правозащитница!
Вы всё равно опоздали! сказал парень, нахмурившись.
Убирайтесь отсюда! рявкнул дядечка и помахал перед нами дубинкой.
Как ты, плебей, только осмелился произнести подобное в присутствии Завоевателя?! возмущенно вскричал раскрасневшийся Христофор. Ты смерд, а я гроза океана. Я никого не боюсь! Получай, милицейская крыса! И он со всей мочи врезал ребристой подошвой сапога по лодыжке пожилому охраннику. От неожиданности оба охранники оторопели, а тот, что получил сапогом, скорчился и прошипел:
Удавлю паскуду! Своими руками порешу!
Да как вы смеете! Это ребенок! пришел в негодование Лев Арнольдович.
В этот момент Аксинья схватила молодого охранника за плечи и, повалив на пол, начала душить.
За мной! скомандовала Марфа Кондратьевна и бросилась в лабиринты школьных коридоров.
Я, Ульяна, Христофор и Любомир в какой-то момент обогнали Тюку и помчались впереди, а за ней, ругаясь на чем свет стоит, несся Лев Арнольдович, таща за собой с упоением завывающую Аксинью.
Охранники кинулись следом, но в запутанных коридорах нас потеряли: мы с воспитанниками заскочили в подсобку, где не горело электричество. Дверь за нами захлопнулась. Мы лихорадочно стали искать другой выход, сдвинули пластиковую ширму и оказались на сцене, где разворачивалось театральное действо.
Нельзя вкушать манящий грешный плод! Господь всевидящий немедленно настигнет! И будет кара! Кара всем грядет! продекламировал смуглый Адам лет десяти.
Оробев от софитов, Любомир поскользнулся и, запутавшись в декоративном плюще райского сада, неуклюже свалился в зрительный зал. Детишки в партере довольно захохотали.
Сообразив, что произошла нелепая ошибка, я, Христофор и Ульяна попятились назад, к ширме, но тут, как назло, в подсобку влетела Тюка, а за ней Лев Арнольдович с Аксиньей. Оттого, что двигались они стремительно, а мы пятились им навстречу, произошло опасное столкновение: наша компания завертелась клубком и кувырком.
Зал взорвался аплодисментами.
Лев Арнольдович первым сумел вскочить на ноги и заголосил, не обращая внимания на зрителей:
Вы опозорили отца! Позор вам! Позор!
Что он сказал? Творца? зашептались в зале. Маленькая белокурая Ева в розовой накидке растерялась, широко раскрыв голубые глаза и в ужасе схватившись за животик.
Этот мужик с бородой Бог! Он шибко разозлился, с настоящим актерским мастерством подыграл нам юный Адам. Настал для грешников час расплаты!
Вон отсюда! Вон! орал Лев Арнольдович с перекошенной физиономией и от досады топал ногами.
Марфа Кондратьевна, я, Христофор, Ульяна и Аксинья, согнувшись в три погибели, поползли со сцены.
Браво! Браво! раздавались голоса родителей, которые вместе с детьми пришли на спектакль. Оригинальная постановка! Сильно!
В черной рясе к нам торопливым шагом приближался хмурый священник.
Учитель! признал его Христофор и заполз за чьи-то ноги.
Дети на сцене, которые играли херувимов и демонов, стояли с открытыми ртами, совершенно позабыв слова пьесы. Ева в смятении прижалась к Адаму. Лев Арнольдович театрально взмахнул рукой, потряс бородой и спрятался в подсобке. Зрители продолжали хлопать.
Так и знал, что вы натворите дел! недовольно забормотал священник.
Извините, сказала я. Мы от школьной охраны убегали.
Занавес! громко произнес он.
Марфа Кондратьевна тщетно пыталась найти сумку, оброненную в суматохе.
Знаю я эту семью, кивнул мне батюшка. Вы их помощница?
Да.
Святой вы человек. Пойдемте к столу, дети-то, скорее всего, голодные.
Спасибо, сказала я.
Не буду вас ругать, вылезайте. Священник вытащил Христофора и Любомира из-за кресел, где те прятались. И представился: Меня отец Феофан зовут.
Полина, сказала я.
Мы не виноваты, начала выкручиваться Тюка. Мы вовремя пришли, а охрана нас не пускала.
Вы на два часа опоздали, пришли к концу спектакля, перебил ее отец Феофан. Стыдно! Стыдно, Марфа Кондратьевна!
Он показал жестом следовать за ним.
Приглашаем откушать с нами! Столы накрыты! звонкий женский голос раздался из комнаты, смежной с театральным залом.
Матушка Елена зовет, подсказал Христофор. Жена отца Феофана.
Батюшка посадил нас за свой стол. Он отличался словоохотливостью и дружелюбием, а матушка Елена властностью и строгостью. Они идеально дополняли друг друга. Матушка Елена, накладывая нам внушительные порции картофеля с топленым маслом и запеченную рыбу, громко произнесла:
Глупее и безобразней детей Марфы Кондратьевны я за всю жизнь не видывала! Все в нее!
Я, услышав резкие слова, обиделась за воспитанников, а Тюка молча уткнулась в свою тарелку.
Внимание! Ну-ка, вспомним Господа и помолимся! скомандовала матушка ученикам и многочисленным гостям. Читаем хором «Отче наш»!
Все покосились на меня, как на нового человека, а я в общем гуле забормотала: «Аузу билляхи мина ш-шайтани р-раджим», а затем прочитала суру «Фатиха» из Корана.
Дома вкусной еды нет, шепотом напомнил мне Христофор. Тащим отсюда всё, что можно.
Пока верующие отвлеклись на молитву, он беззастенчиво набивал карманы ватрушками.
Рыба, запеченная по старому русскому рецепту, оказалась вкусной, пряной. Лев Арнольдович и Аксинья ели с удовольствием, вычищая тарелки кусочками хлеба. Марфа Кондратьевна наскоро похватала рыбу, переложив ее на хлебец, и вышла, предупредив, что ей нужно отлучиться на минутку. Любомир заскучал и начал капризничать. И стоило мне повернуться к нему, как из виду сразу пропали Ульяна и Христофор. Оказалось, что они залезли под стол и стали щипать людей за ноги. Матушка Елена, перекрестившись, встала на четвереньки и решительно ринулась за ними. Первой она вытащила Ульяну, а за ней упирающегося Христофора.
К требованию сейчас же перестать баловаться Христофор остался глух. Возникло опасение, что он обчистит карманы и сумки одноклассников, и я старалась не спускать с него глаз.
Лев Арнольдович ушел по делам, предупредив меня, что Марфа Кондратьевна поможет довести детей до дома, но та как сквозь землю провалилась.
Где Марфа Кондратьевна? спросила я отца Феофана. Отец Феофан грустно вздохнул:
Она сначала сумку искала. Как нашла, вызвала такси и на митинг отправилась.
В черной рясе, с бледным лицом отец Феофан походил на средневекового монаха.
Христофор, немедленно отойди от чужого рюкзака! Я поймала пирата за «делом».
Мужайтесь, Полина, молитвенно сложив руки, произнес батюшка. Господь вас не оставит.
Домой детей я повезла сама. Что это была за дорога, можно легко представить: Христофор плевался как верблюд, норовя попасть подвернувшейся на улице жертве в пуговицу на пальто. Любомир наделал в штаны и громко ревел, а Ульяна обзывала его пищалкой и другими обидными словами. Аксинья вырывалась и норовила покусать пассажиров в автобусе.
Перестирав одежду, искупав Аксинью и младших, я падала от усталости, но дети не хотели идти спать.
Мама забыла про нас! плакала Ульяна. Я хочу ее увидеть, а потом пусть идет в кабинет.
Она нас совсем не любит! вторил сестре Любомир. Марфа Кондратьевна появилась в два часа ночи с плакатом «Даешь на Руси демократию!».
Ты где была?! зарычал на нее Лев Арнольдович. Марфе Кондратьевне тон супруга не понравился.
Не отвечая на вопрос, она схватила со стола вымытые мной тарелки и стала их бросать прямо во Льва Арнольдовича. Тот решил обороняться гладильной доской, непонятно что забывшей в их доме. Вероятно, это был чейто нелепый подарок столетней давности.