Заметив его напущенную важность, я улыбнулся и сказал:
Да, ладно тебе, Петрович, не на допросе расслабься.
Я наполнил стопки коньяком и предложил товарищу. Он не отказался, и мы уже скоро закусывали спиртное дольками лимона. По нам было заметно, что мы оба оттягивали этот непростой разговор, который, как нам казалось, должен был расставить все на свои места.
Скажи мне, Паша, начал я после небольшой паузы, почему ты, будучи хорошим и преуспевающим специалистом в области психологии, вдруг бросил практику и оставил службу? Как можно совместить твои знания и научные труды с крематорием?..
Петрович промолчал, а я продолжал задавать вопросы:
Скажи мне, пожалуйста, каким боком мистика, эзотерика и всякое в этом роде, можно отнести к психологии человека? Я читал твои работы и мне было интересно и любопытно, но одного я понять не могу, какое отношение крематорий имеет к твоему увлечению?
Ты, Виктор Иванович, задал уже много вопросов, вдруг прервал меня Петрович и, встав из-за стола, продолжил, и каждый из них заслуживает достойного ответа. Но это, согласись, не та тема, о которой мы сейчас должны с тобой говорить. Но чтобы тебя не обидеть, я тебе все же кое-что расскажу о своем поступке
Петрович потянулся к бутылке и вдруг спросил:
Виктор Иванович, а твоя мама давно умерла?
Давно, когда я был еще ребенком, а что?
Значит ты детдомовский сирота?
Почему? Возразил я, меня бабушка вырастила.
Ты, Витя, сейчас о себе рассказываешь или о журналисте?
Я задумался, а Петрович продолжил:
Вот видишь, то что было не с тобой ты помнишь
Ты, Виктор Иванович, большой феномен исключительная личность. И для нас смертных твое уникальное воскрешение это просто чудо или мистическое явление. Но мы с тобой отвлеклись, продолжал Петрович, ты вот лучше послушай небольшую историю из моего детства, которая и повлияла на всю мою дальнейшую жизнь.
Мне тогда было лет пять шесть, когда из деревни к нам в гости приехал мамин брат. За столом они долго вспоминали свое тяжелое детство и своих родителей. Потом они пели песни о Сибири и о ее больших реках. Вдруг дядя Федор взял гитару и, ударив пальцами по струнам, запел грустную песню о маленьком мальчике у которого умерла мама. Малыш, не понимая случившегося, трогал ее руками и всячески пытался разбудить. Но мать его не слышала, она умерла.
Петрович уронил слезу и вдруг тихо запел:
«Мертвая в доме, лежит у иконы,
Тяжкую долю не смогла пережить,
А маленький мальчик к ней тянет ручонки,
И хочет он маму свою разбудить».
Мы помолчали и Петрович продолжил:
Так вот. Этот жизненный сюжет сильно запал мне в душу. Я стал сильно бояться, что моя мама умрет и я потеряю ее навсегда. С годами страх ушел, но пришла тревога за ее здоровье. После того как мы похоронили отца, мама сильно заболела. Она, замечая мои переживания, часто успокаивала меня и обещала держаться. Но вскоре, после очередного приступа, ее разбил паралич, и она умерла.
К тому времени я уже был юношей и оканчивал школу. У гроба матери я поклялся, что непременно стану врачом и буду спасать людей. Все так и получилось, я окончил институт и стал врачом терапевтом. Но поскольку я серьезно увлекался психологией, учебу я не оставил и получил квалификацию психотерапевта. Потом была практика в Афганистане, на Кавказе и в спецподразделении ФСБ.
Много передо мной прошло людей с психологическими травмами, много я слышал историй, леденящих душу, я не один раз беседовал с уникальными и удивительными людьми, которые могли уходить в астрал и которые побывали в других мирах и измерениях. Да, что там говорить, много всего познавательного и интересного я узнал за время своей практики. Поэтому меня и заинтересовала эзотерика. Я стал много читать об истории ее происхождения и мечтать об астрале.
Эзотерика это вера в потусторонние силы? Спросил я, умышленно перебивая Петровича, чтобы вернуть его к главной теме.
Это не только силы, Виктор Иванович, поправил меня Петрович, это потусторонняя жизнь, параллельные миры. Все, что мы здесь называем мистикой, там это нормальное явление. И я тебе скажу, что только избранные могут попасть туда, только люди, обладающие уникальными способностями, впадая в транс, уходят в астрал.
А, как же Бог? Опять перебил я Петровича, ведь церковь не признает такого учения, это противоречит ее каноном. Или ты в Бога не веришь?
А, кто придумал эти законы? Раздраженно спросил Петрович, кто Бог? Я верую в Бога и знаю все десять Его заповедей и там ничего не сказано о том, в чем нас заверяет церковь.
Петрович соскочил с места и стал ходить по периметру кухни.
Эзотерика, мистика это только название догадок и выдумок человека, это заключения людей, которые только подозревают о существовании других миров, других существ в облике человека.
Петрович возбужденно стал рассказывать о людях, которые только прикоснулись к этим тайнам. Было заметно насколько важна для него была эта тема и уже скоро мне было совсем нетрудно догадаться почему он бросил свою практику в медицине.
Успокоившись, Петрович присел на стул и спокойно заявил:
Душа человека истинная тайна всей жизни. И спасать, Витя, надо не тело, спасать надо душу, именно она живет во всех мирах.
Поэтому ты и оставил медицину? Спросил я.
Петрович как-то непонятно кивнул головой, а я продолжил:
Но причем здесь крематорий?
О-о, это совсем другая история, ответил он, а я вдруг заявил:
А я, кажется, знаю. Ты общаешься с душами умерших?..
Нет, Витя, я их только слышу.
А крематорий то место где ты пытаешься с ними наладить контакт? Продолжал я удивлять Петровича своей проницательностью.
Здесь ты угадал, согласился Петрович, это самое лучшее место, где я могу не только замечать, но слышать их голоса. Прежде чем попасть сюда, я пробовал это делать и на кладбище, и в морге, и даже на войне после боя, но более благоприятного места я не нашел.
И все-таки, как-то странно, ухмыльнулся я, в крематории, где огонь превращает людей в пыль? Что здесь можно услышать?..
Не скажи, Виктор Иванович. Тут бывает такое услышишь, что ни то что мурашки выскакивают, мозги вылезают наружу
Я опять ухмыльнулся, а Петрович меня упрекнул:
Ты же в своем романе хорошо описываешь, как души умерших прощаются со своим телом. В его первой части или ты забыл? А здесь, Виктор Иванович, не кладбище не могила и крематорий наш, как ты успел заметить, далеко не элитный, тут контингент разнообразный и бомжи, и бандиты, и всякие, которых приговорили к забвению
Я приятно удивился упреку Петровича и сказал:
А ты хорошо запомнил главы из романа, наверное, интересно?
Не скромничай, Виктор Иванович, роман у тебя получился интересным и познавательный. Есть над чем задуматься, о чем поспорить и над чем поплакать И вообще, Витя, мне кажется, что мы сейчас с тобой спорим ни о чем. Ты же сам в романе рассказываешь нам о том, что будет после жизни. Ты утверждаешь, что смерти нет, что она только фаза перехода из одной жизни в другую. А не кажется тебе, Виктор Иванович, что об этом самом говорит и эзотерика, в увлечении которой, ты меня упрекаешь. И если хочешь знать, то твой роман для читателя мистическое произведение и в книжном магазине он будет стоять на полке в разделе мистика, а не философия. Так что давай не будем терять попусту время и вернемся к нашей незнакомке.
Я выслушал бурную речь Петровича и предложил выпить.
Он согласился и разлив остатки коньяка по стопкам, спросил:
Ну, и что она тебе сказала?
А ты знаешь, Паша, а разговора, как такового, и не было.
Это, как же? Удивился Петрович.
А так Я вдруг понял без слов, что она дочь журналиста. Подтверждением тому стала татуировка на ее на руке, такую же я видел и у Алины. «Out side» было написано у ее на предплечье.