«Out side» это что? Спросил Петрович и сразу же стал переводить. Снаружи, вовне, извне, за
За пределами! Добавил я и мой товарищ соскочил с места.
Правильно! За пределами! Воскликнул он. За пределами возможного Все сходится, она из будущего, она из другого мира.
А чему ты радуешься, Петрович? А как же твоя любовь?
Ты, Виктор Иванович, сейчас нехорошо пошутил. Со своей любовью я опоздал на целую жизнь, и я об этом знал и догадывался.
После недолгих размышлений мы перебрались в мою рабочую комнату и Петрович, подойдя к раскрытой рукописи, спросил:
Она роман смотрела?
С него собственно все и началось
Что началось, Витя?
Я не ответил ему на вопрос, а только задумчиво произнес:
А может этот роман и есть вход в параллельный мир?..
Чего? Удивился Петрович и подскочил на кресле.
Может это проводник, способ связи с потусторонним миром, продолжал я, еще больше интригуя Петровича. Ведь не зря я написал этот роман, не зря здесь журналист и эта загадочная незнакомка.
Может ты мне все-таки расскажешь, что у тебя здесь произошло? Возбужденно заговорил Петрович.
Конечно, все расскажу, ты не переживай, Паша, ответил я и, похлопав товарища по плечу, усадил его обратно в кресло.
Я не обманул Петровича и начал рассказывать ему свои ночные видения с самого начала. Как я встретился с маленькой Алиной в сквере, о том, как долго мы гуляли с ней по его осенним аллеям и про то, как она вдруг оставила меня, войдя в красный куст. Я не утаил от него и то, как необычное растение с красной листвой, раскачивая своими ветвями, издавала звуки небесной музыки. Напомнил я ему и о встречи с ним, у заброшенного здания кафе.
Петрович меня слушал внимательно и не перебивал, а я напомнил ему о его ночном звонке на стационарный телефон.
Да, не звонил я тебе! Возразил он, а я продолжил:
Как же так, Петрович? Ты же мне сообщил, что встречался с незнакомкой, а мне посоветовал дожидаться ее дома.
Не звонил я, ей Богу! Оправдывался Петрович.
Да, ладно, это теперь не столь важно, ответил я и продолжил, важно то, что она вскоре появилась у меня в комнате, и взялась она, Павел Петрович, ниоткуда
Петрович замер в ожидании рассказа, а я подошел к столу, где лежала рукопись и, указывая на стул у компьютера, заявил:
Вот здесь она сидела и смотрела рукопись романа. Мы долго молчали. Я не решался нарушить паузу, а она, повернувшись ко мне, сказала, что там, где речь идет о переживаниях журналиста, желательно включить его стихотворение, адресованное его дочке.
Что за стихотворение? Осторожно спросил Петрович, будто боялся сбить меня с темы, это то четверостишие, что ты мне читал?
Нет, это другое, ответил я и продолжил, есть у него небольшое стихотворение, посвященное Алине. Конечно, это далеко не Лермонтов и не Блок, но за душу берет. Да, я тебе его сейчас прочитаю.
Я стал рыться в бумагах на столе, а Петрович спросил:
А, что тебя толкнуло написать свой роман? Ты же не писатель?
Большое желание рассказать людям, то что я узнал за время пребывания в другом мире. И это, Петрович, даже не совсем моя воля, это скорее наказ, пожелания сверху А писателем я уже был, был и поэтом, я даже помню некоторые свои произведения, правда это было давно. Тогда, когда я страстно любил одну женщину.
Ты любил? А ну, расскажи.
В другой раз, Павел Петрович, а сейчас лучше послушай стихотворение нашего журналиста.
Я взял листок и стал читать:
«Еще дышу и все мечтаю,
Что ты придешь и надо мной,
Мой луч надежды замерцает,
Я буду знать, что ты со мной!
Но время быстро пролетает.
Дышать и жить мне все трудней.
Надежда встречи увядает,
И растворяет образ твой.
Ты с каждым днем все дальше, дальше,
Тебя теперь мне не догнать.
В твоих словах все больше фальши,
Мне лучше б этого не знать.
Ведь для меня ты добрый гений!
Мой лучик солнца золотой!
Мой воздух чистых вдохновений,
Моей надежды добрый звон!
Прощай любовь, прощай надежда.
Я больше жить так не могу.
Я ухожу и может вечность,
Вернет мне девочку мою!».
Мы помолчали и Петрович спросил:
Почему же он с ней не поговорил, не объяснился?
Я думаю, Паша, что он не хотел увидеть в ней то, чего боялся увидеть. А так она для него осталась доброй и лаской дочкой. Но они потом обязательно встретятся, он же не зря напомнил о вечности.
Да, Витя, ты не только хороший писатель и рассказчик, ты еще большой философ и психолог, это я тебе, как специалист говорю.
Я, конечно, польщен твоими комплиментами, но давай, Павел Петрович, вернемся к нашей загадочной незнакомке.
Ну, и чем закончилась ваша встреча? Спросил Петрович.
Закончилась она, Паша, так же внезапно, как и началась. На прощание Алина взяла мою руку и вдруг заглянув мне в глаза, попросила прощения за эту глупую и высокомерную девчонку.
За Алину дочь журналиста? Спросил Петрович.
Я кивнул головой, а он поинтересовался:
И это все?
Потом она пообещала скорую встречу и подвела меня к окну. При свете луны я увидел необычный город с высокими домами и башнями. Он начинался сразу за нашим двором и тянулся до самого горизонта. Вдруг небо озарилось зарницей, и незнакомка исчезла. Шторы на окне закачались от сквозняка, а рукопись на столе, прошуршав листами, собралась в ровную стопку.
Я вздохнул и посмотрел на Петровича.
Он как-то украдкой посмотрел на роман и тихо заявил:
Но это же мистика! В это никто не поверит
А ты-то веришь?
Я? Переспросил Петрович, конечно, верю. Я видел твое воскрешение, я был свидетелем этого удивительного случая. Но люди?..
Для этого я и написал свой роман, Паша, написал от первого лица, как очевидец тех мистических явлений, как ты их называешь.
Петрович хотел мне возразить, а я продолжил:
Неважно сколько людей мне поверит и неважно на какой полке роман будет стоять в книжном магазине, главное в нем то, что он дает тему для размышления. И если хоть один человек, прочитав его, задумается и ему вдруг захочется делать добро, то тогда мистика и не такое великое чудо!.. Неправда ли, Петрович?
Петрович хитро улыбнулся и спросил:
И кем же тебе приходится эта прекрасная незнакомка?
Дочерью, только не мне, а журналисту. Хотя, Паша, должен тебе признаться, гуляя с маленькой Алиной по скверу, я почувствовал себя ее отцом и мне даже показалось, что это все уже со мной было.
Тебе это не показалось, Витя, заявил Петрович, это твоя очередная жизнь и журналист это ты, а Алина твоя родная дочка.
Ты так думаешь, усомнился я.
Я уверен. Ты же сам говорил о запоздалой любви, которая все равно настигнет ее в жизни. Что придет осознание потери и, что любовь сделает невозможное. Все так и получилось. Она пришла к тебе из параллельного мира, где тебя нет. Она нашла тебя здесь, чтобы признаться в своей любви. Но, как же она все продумала, ухмыльнулся Петрович, сначала маленькая и наивная девочка, потом высокомерная, но по сути еще глупая девушка и наконец зрелая, красивая и умная женщина. Ты меня понимаешь, Виктор Иванович?
Я ухмыльнулся доводам товарища и сделал ему комплимент:
Ты, Петрович, не только психолог, ты еще и хороший аналитик!
А ты, что только заметил? Удивился он и встал с кресла.
Он прошелся по комнате и спросил:
Что теперь будешь делать с Алиной, она ведь твоя дочь?
Ничего. Я для нее умер, поспешил я ответить.
И сам посуди, Паша, как я ей все это объясню, сам же говоришь мистика. Я думаю пусть все остается, как есть. Сейчас ее все устраивает и мое появление в ее жизни, только нарушить ее жизненный уклад и внесет определенные неудобства. Я ее видел и общался, Алине не нужен отец, не говоря уже о его чувствах. Так что, пусть она подрастет, поумнеет и может быть, когда-нибудь, прочитав мой роман, она сможет все осознать сама. Ведь этому не научишь.
Да, согласился Петрович, это приобретенное
* * *
Уже ближе к вечеру, когда мы с Петровичем допивали кофе, на мой мобильный телефон пришло СМС. Я не придал этому значения и, смакуя любимый напиток, не спешил открывать сообщение. Петрович, как-то встревожился и подхватив мобильник, протянул его мне.