Взглянул на портрет Гете, закурил и стал ходить по комнате. Потом снова сел, поспешно закончил письмо, несколько раз потянулся, понял, что хочет спать, и улегся.
Когда он проснулся, было уже темно. «Десять вечера! Семь часов проспал, однако!» Встав с кровати, Рефик зажег свечку и перечитал письмо. «Неплохо получилось». Из-за стены доносились голоса и смех. Войдя в столовую, он неожиданно почувствовал густой запах ракы.
— О, вот и он! — произнес чей-то голос. — Где был, рассказывай!
— Спал, — ответил Рефик и понял, что это сказал Салих. Рядом сидел и Энвер.
— Спал он! А мы закончили работу. Всё, кончено! — заорал Энвер. — Сейчас укладывают рельсы. Локомотив подошел, свистнул в свисток, а мы ему помахали зеленым флажком. Давай, мол, Бекир, сукин ты сын, приступай к работе! — Энвер смеялся и рассекал воздух рукой, изображая, как размахивал флагом. Потом вдруг посерьезнел, словно вспомнил что-то важное, и протянул Рефику бутылку ракы. — Пить будешь?
Рефик пытался привыкнуть к свету газовых ламп, стоявших на столе и в углу, и думал: «Успели!»
— Будешь пить или нет? — насупившись, спросил Энвер.
— А где Омер?
— Патрон, должно быть, на улице, — насмешливым тоном сказал Энвер. — Разговаривает с одним из чиновников, которых подмасливал взятками.
Рефик вышел на улицу. Закрывая дверь, услышал, как за спиной смеются. Перед бараком, за столом, освещенным газовой лампой, сидели друг напротив друга и о чем-то разговаривали Омер и государственный контролер, с которым Рефик познакомился три месяца тому назад на приеме у Керим-бея. Издалека, со стороны рабочих бараков, доносились звуки дарбуки.
— А, проснулся? — сказал Омер, завидев Рефика.
Тот уже собирался поздравить друга, но государственный контролер встал, поспешно пожал Омеру руку, пробормотал что-то неразборчивое, потом пожал руку Рефику, поздравил и его тоже и ушел.
— Поздравляю, — смущенно сказал Рефик.
Омер, махнув рукой в ту сторону, куда ушел чиновник, проговорил:
— Пришлось и этому дать кое-что, хотя за что, собственно? — Глубоко вздохнул и прибавил: — Покарай их всех Аллах!
— Да, брать взятку ни за что — очень плохо!
— Я не об этом… Да покарает Аллах всех этих чиновников из Анкары вместе с Керим-беем за всю эту мерзость, за всё!..
— Как бы то ни было, все уже закончилось, — осторожно сказал Рефик.
— Да, закончилось! Я заработал много денег. Теперь всё.
Оба замолчали. К доносившимся от рабочих бараков звукам дарбуки присоединился голос скрипки. Тихая ночь наполнилась приятной, веселой, живой музыкой. Из-за стены время от времени доносился пьяный хохот.
— Я тоже выпью, — сказал Омер. Потом кивнул в сторону рабочих бараков: — Видишь, все веселятся. Цыгане приехали. Перед кофейней пляски. Все радуются, что эта проклятая стройка закончена. Я тоже выпью.
— Может, сходим, посмотрим? — предложил Рефик.
— Ладно, давай.
Они встали и направились к рабочим баракам. Музыка становилась все громче и веселее, но сейчас, в этой недвижной ночи, она казалась Рефику непривычно странной и далекой. Омер сказал, что знает этих цыган, видел их раньше. Они уже несколько лет с весны до осени бродят от Сиваса до Эрзурума, объезжая все строительные площадки, играют и поют, ночуют у мастеров, а то и у субподрядчиков, и отправляются дальше. В прошлом году, прибавил Омер, у них вышла ссора с двумя субподрядчиками из-за одной цыганки, очень красивой. Последние слова он пробормотал почти неразборчиво. Когда они уже подходили к кофейне, повернулся к Рефику и спросил:
— Что ты обо мне думаешь? — Похоже, он сразу пожалел о своем вопросе, потому что, не дожидаясь ответа, указал куда-то в сторону толпы: — Правда, красивая?
Перед кофейней собралось в крут человек шестьдесят рабочих.