Там у них не было недостатка ни всоветах,
ни в книгах, ни в воспитателях, и казалось, их юныедушисформировалисьв
самой строгой морали и религии.
И вот в пору, роковую для добропорядочности обеих девочек, они лишились
всего и в один день: ужасное банкротство швырнуло их отца втакуюглубокую
пропасть, что он вскоре скончался от горя; спустя месяц занимпоследовала
его жена. Участь сироток решили двое дальних и равнодушных родственников. Их
доля в наследстве, ушедшем на погашение долгов,составилапостоэкюна
каждую; никто о них не позаботился, перед ними открылись двери монастыря, им
вручили жалкое приданое и предоставили свободу, с которой онимоглиделать
все, что угодно.
Жюльетта, живая, легкомысленная, ввысшейстепенипрелестная,злая,
коварная и младшая из сестер, испытала лишьрадостьоттого,чтопокидает
темницу, и не думала о жестокой изнанке судьбы, разбившей ее оковы. Жюстина,
более наивная, более очаровательная, достигшая, какмыотметили,возраста
пятнадцатилет,одареннаяхарактеромзамкнутымиромантичным,сильнее
почувствовалавесьужассвоегоновогоположения;обладаяудивительной
нежностью и столь же удивительной чувствительностьювотличиеотсестры,
тяготевшей к искусствам икутонченности,онавместестемотличалась
простодушием и добросердечием, которые должны были завести еевомножество
ловушек.
Эта юная девушка, обладательница стольких высоких качеств,обладалаи
красотой известных всем прекрасных девственниц Рафаэля. Большие карие глаза,
наполненные сиянием чистой душииживымучастием,нежнаягладкаякожа,
стройная гибкая фигурка, округлыеформы,очерченныерукойсамогоАмура,
чарующий голос, восхитительный рот и прекраснейшие в мире глаза - вот беглый
портрет нашей младшей прелестницы,чьинеобыкновенныепрелестиинежные
черты недоступны для нашей кисти; если даже нашичитателипредставятсебе
все, что может создать самого соблазнительногоихвоображение,всеравно
действительность окажется выше.
Обеим девочкам дали двадцать четыречаса,чтобыпокинутьмонастырь.
Жюльетта хотела осушить слезы Жюстины. Видя, что ничего у нее не получается,
она, вместо того, чтобы утешать, принялась ееругать.Онаупрекалаеев
чрезмерной чувствительности; она ей сказала с философской рассудительностью,
несвойственной ее возрасту, которая доказывала в ней опасное брожениесамых
причудливых сил природы, что не стоит ни о чем печалиться в этом мире; что в
самойсебеможнонайтифизическиеощущениядостаточноострыеи
сладострастные, способные заглушить голос моральных угрызений, которые могут
привести к болезненным последствиям; что этот методтемболеезаслуживает
внимания, что истинная мудрость скорее заключается в том, чтобы удвоить свои
удовольствия,нежеливтом,чтобыувеличиватьсвоигорести;чтоне
существует ничего на свете запретного, если это поможет заставитьзамолчать
свою коварную чувствительность, которой преспокойно пользуются другие, между
тем как нам самим она доставляет одни лишь печали.