Новеллы 4 стр.

Трасса Е95, объездной участок Новгорода. Придорожный гадючник «Кафе» был заполнен по норме: два пробитых дальнобойщика, сизоватого вида шофёр и тощий отморозок в косухе. Они жрали курицугриль и пили: дальнобойщики — квас, криминалитет — пиво. Неожиданно, как всегда бывает в придорожном «Кафе», дверь

Мы никогда не «прочтем» того, что сохранил для нас один из интереснейших писателей нашего времени Исаак Башевис Зингер, потому что, как заметил составитель и переводчик этой книги, «его рассказы как на золотом диске записаны на всеми забытом языке, и непосвященные вынуждены слушать их на пластмассе»

Знаменитый шахматист является артистом, ученым, инженером и, наконец, командующим и победителем. — Хотели бы вы сыграть партию с Полом Морфи? — спросил я нашего прославленного гроссмейстера. Он удивленно посмотрел на меня: — Посылать ходы на сто с лишним лет назад и получить ответы из прошлого? Бред

Вот уже две недели они каждый вечер встречались в маленьком кафе на берегу озера. Это было уютное кафе. Небольшое, но всегда оживленное: полдюжины столиков, выстроившихся в ряд, за которыми сидела молодежь, ни на минуту не умолкающая музыка. Если отец разрешал ему взять машину, он не входил в зал, а

Звонкая лунная ночь распахнула морозную, синим огнем сверкающую степь. В темном небе стыла яркая остекленевшая луна. Широкая заснеженная равнина, сияя ее отраженным светом, терялась гдето вдали, в мглистой бледности горизонта. Гнедко охотно нес кошевку по накатанному зимнику, и мерзлая дорога

В огромном литературном наследии Ильи Григорьевича Эренбурга (1891–1967) поэзия занимает небольшое место. При жизни о его стихах знали только знатоки поэзии (последние сорок пять лет жизни Эренбург гораздо больше был известен как публицист и прозаик), хотя сам он не раз говорил, что прежде всего счи

Стивену Добинсу Дино умирает. "Трагические последние дни!" кричат таблоиды. А когда таблоиды говорят о смерти, они всегда говорят правду. Дино Мартини, называли мы его, когда были детьми, словно уже в десять знали, что выпивка сильнее него, предводителя поколения с хайболлом в руке. Дино умирает. мо

То, что со мной произошло, можно назвать только одним словом, и то оно матерное. Я был обычным парнем. Жил как все. Интересовался девочками, играл в компьютерные игры, гулял с друзьями. Может я и не был любителем дискотек, но и ботаником я тоже не был. Круг моих интересов был достаточно широк, что б

Как живут японцы, что они за люди? Такой примерно вопрос обычно задают тем, кому довелось побывать в Японии и проработать в ней несколько лет. Отвечать на него всегда трудно, поскольку японцы, как и все люди, бывают разными — очень вежливыми и крайне грубыми, мягкосердечными и жестокими, сентиментал

Признаюсь, что тема смерти — не из отрадных, о ней думают неохотно, а если уж приходится, то с неприятным чувством. С приятностью об этом могут рассуждать разве что военные специалисты, если вдруг их осенит идея создания особо эффективных смертоносных средств и если работа у них спорится. Суть войны

Рассказ, конечно, малая форма, но емкость его не знает ограничений. Подвижный, меткий, отзывчивый, этот жанр счастливо сочетает в себе достоинства лирической поэзии и аналитической прозы. Я бы сказал, что рассказ всегда первым производит «разведку боем» по всему фронту действительности перед обстоят

Йонашу Ш. Я знаю те края, так что легко могу себе представить эту местность, контуры холмов и оврагов, цепочку зарослей, скрепляющую все воедино, и это безжалостное, обжигающее солнечным жаром небо, где движутся только облака, которые даже взглядом не остановить. Преддверием смерти был лагерь — вр

Перевод С. Белокриницкой Поздним вечером на окраине я стоял в очереди на автобус, а впереди меня стоял пожилой человек в чемто вроде шкиперской фуражки. Долгое время мы молча смотрели в пространство. На другой стороне улицы на стене болтался обрывок старого предвыборного плаката. «Свобода» было на

— Мы опаздываем,— глянула на часы Элен, когда такси остановилось перед светофором.— На двадцать минут. Она осуждающе посмотрела на мужа. — Я ничего не мог поделать,— в который раз сказал Фицсиммонс.— Оставалось много работы, и нужно было… — Это единственный обед в году, на который мне хотелось бы п

Как я перебрался из Уокигана, штат Иллинойс, на Красную планету, Марс? Возможно, об этом могли бы рассказать два человека. Их имена указаны в посвящении юбилейного издания, выпущенного к сорокалетию со дня выхода в свет «Марсианских хроник». Эти двое — мой друг Норман Корвин, который первым выслушив

Се grand malheur de ne pouvoir etre seul. Лабрюйєр* Добре було сказано про одну німецьку книгу: «Es lasst sich nicht lesen» – вона не дається прочитати. Існують і таємниці, які не даються, аби їх розкрили. Щоночі, чіпляючись за руки сповідників та жалісно зазираючи їм у вічі, помирають люди з розпу

Ce grand malheur de ne pouvoir être seul. LaBruyère (Це велике нещастя ― не мати сили бути самому). ЛаБрюєр Влучно сказано було про одну німецьку книгу: Er lässt sich nicht lesen ― вона не дозволяє себе читати. Є таємниці, що не дозволяють себе розповісти. Люди вмирають уночі в своїх постелях, с

Я був хворий, хворий на смерть від цих довгих мук, і, коли вони врешті розвязали мене та дозволили сісти, я відчув, що свідомість покидає мене. Вирок, грізний вирок смерти — це були останні розбірні слова, що дійшли мого слуху. Після того голоси інквізиторів змішались в один невиразний сонливий гук.

Тисячу образ я покірно витерпів від Фортунато — та коли він мав нахабство познущатися з мене, я заприсягся помститись. Проте ви добре знаєте мою вдачу і навряд чи подумаєте, що я висловив погрозу вголос. Я твердо постановив, що рано або пізно помщуся, але сама невідворотність мого рішення виключала

Я не загаюсь. Зажди, стривай! Іду тобі встріч у пустельний край. Вірш на смерть дружини Генрі Кінґа, єпіскопа Чічестерського.* Злощасна і таємнича людино! — ти загубивсь у сяйвах своєї власної уяви, ти пав у горіннях своєї власної юности! Знову гадкою бачу тебе! Іще раз твій образ став перед мене!