– Хорошо. Я представил.
– Ах, столько идей роится в голове! Не думай, я только тебе об этом говорю. Со мной в комнате ещё две девчонки живут, одна из Риги, другая с Алтая, Маргарита и Светлана. Маргарита поступает на экономический, а Светлана – на актёрский. Такие умнички. Они не трясутся, как я, говорят: не повезёт в этом году, приедем на следующий. А ты, если не поступишь, ещё приедешь?
– Не знаю, наверное, нет.
– Почему?
– Кто знает, что за год может случиться.
– А что может случиться? Женишься? У тебя есть девушка?
– Нету.
– Тогда не зарекайся. Мечту надо воплощать в жизнь. А я вот… – Катя прервала себя на полуслове. – Не буду ничего предрекать!
Когда возвращались в общежитие, Катя взяла меня под руку. В безлюдном месте я обнял девушку и поцеловал её в губы. Она не отстранилась, затем высвободилась из моих рук, тихо молвила:
– Сейчас не время.
Мы шли мимо высотных домов, из ближайшего раскрытого окна доносилась громкая музыка, играла пластинка, – пела София Ротару.
Катя сдала рисунок, живопись и композицию на четыре и её допустили к следующему экзамену – сочинению.
А я пошёл на собеседование.
Бывалые люди говорили, что суть собеседования в том, чтобы не оплошать перед экзаменатором, постараться удивить его своими остроумными ответами на самые неожиданные вопросы. А чем удивишь бывалого Мастера? Напрасное старание, хоть выпрыгивай из штанов.
Когда я увидел в коридоре волнующуюся толпу парней и девушек, то тоже ощутил лёгкий мандраж. На первый экзамен к Мастеру запускали партиями по пять человек. Что там в аудитории происходило, никому не было ведомо. Первые смельчаки решительно ринулись вперёд – в неизвестность, а возвращались поодиночке, с лицами бледными, как стена, а некоторых просто трясло. Где-то спустя час с небольшим, пошёл и я, в компании четырёх ребят.
За длинным столом президиума сидело несколько преподавателей с Мастером во главе. Таланкин был крупного телосложения, в очках и с редкими волосами, зачёсанными назад. На столе перед ним лежали в ряд фотографии лицом вниз.
– Берите фотографии, – велел нам Мастер. – По тому, что там изображено, составьте устный рассказ.
Мы взяли, по очереди, фотки и уселись за столики-парты.
Моя фотография была чёрно-белая: старушка и девочка, лет четырнадцати, сидят в саду на скамье. Я стал думать. В голову приходили разные сюжеты, но ничего стоящего, чтобы зацепиться. Между тем время шло, кто-то из нас выходил, садился на стул перед президиумом, говорил. Выходил второй, третий. Что они рассказывали, какие вопросы им задавал мастер или кто-то из преподавателей, я не слышал. Всё происходящее словно отдалилось от меня далеко. Вскоре я обнаружил, что остался один, и поплёлся к стулу, ожидая самого худшего.
– Покажите фотографию, – сказал Мастер. – Так… Прошу, рассказывайте.
– Старушка и девочка, – начал я. – Они часто беседуют тут на лавочке. «Скажите, бабушка, – просит девочка. – Когда вам было столько лет, как мне сейчас, ведь тогда были живы великие писатели Толстой, Чехов, Тургенев. Наверное, вы их помните и даже встречали, наверное?» «Чего, чего? – переспрашивает старушка. – Товстой, Че… Нет, деточка, не помню. Помню, как на станции недалече от нас сгорел вагон с валенками. Ужас какой был пожар. Это помню, а тех не помню, не помню, милая».
Экзаменаторы рассмеялись.
– Это вы сами придумали? – спросил Мастер.
– Да, – ответил я.
– Гм, – Мастер стал перебирать содержимое моей папки, рисунки, фотографии, вырезки газет с рассказами.
– Молодой человек пишет рассказы, фотографирует, а ещё неплохо рисует, – заметил преподаватель, сосед Мастера.
– Вон Бондарчук, тоже режет скульптуры по дереву, – сказал почему-то Мастер и поднял на меня глаза. – А скажите, какой бы фильм вы сняли, если бы окончили ВГИК?
– По какому-нибудь произведению Александра Грина, – сказал я и добавил: – Или о нём самом.
– Вам нравится этот сказочник?
– Александр Грин прожил тяжёлую жизнь, а писал только светлые произведения, – сказал я. – Его рассказы и романы, правда, похожи на сказки. Но они правдивы, потому что взяты из жизни.
– В самом деле? – спросил Мастер.
– Есть такие строки в романе Грина «Бегущая по волнам»: «Лицо его было похоже на доску, на котором крошат мясо». И мы видим пред собой суровое лицо старого морского волка, испещрённое морщинами, обвеянное солёными ветрами.
– Так, – сказал Мастер и взглянул на своих коллег. – Будут у вас ещё вопросы?
– Нет, – ответили они.
– Вы можете идти, – сказал мне Мастер.
– До свиданья! – сказал я и вышел.
На улице я опомнился, услышав голос Кати.
– Серёжа, ты, что, не слышишь меня?!
Девушка догнала меня, запыхавшись от быстрой ходьбы.
– Привет! Это ты?! Извини, задумался.
– Ну как ты? Как прошло собеседование?
– Не знаю.
– Как не знаешь? Мастер тебе что-нибудь сказал?
– Сказал – можете идти.
– И всё?
– И всё. Ребята говорят, что завтра вывесят список абитуриентов, прошедших на второй тур.
– Ты пройдёшь! – заверила Катя. – А сейчас тебе необходимо отвлечься от всего этого. И мне бы не помешало. Пойдём на ВДНХ, ты там был?
– Нет ещё.
– И я нет. Пошли!
Остаток дня мы провели на территории ВДНХ, сидели у фонтана «Дружба народов», зашли в павильон космонавтики, потом снова гуляли, ели мороженое, отведали шашлыков.
У Кати был по-детски звонкий смех. Она внимательно и доверчиво слушала меня, когда я что-нибудь рассказывал, и, обнаружив в повествовании подвох или шутку, заливалась смехом. Мне хотелось бродить с ней бесконечно, не думая об экзаменах, держать в своей руке нежную, тонкую её ладонь.
Наутро в предбаннике института вывесили список, и я там нашёл свою фамилию.
На втором экзамене нам предстояло рассказать сюжет в пяти кадрах. То есть лаконично – в пять кадров вместить интересную историю.
И вновь я сидел перед экзаменаторами.
– Слушаем вас, – сказал Мастер.
– Первый кадр. Малыш бежит по улице, придерживает рукой сильно выпирающую майку. Второй кадр. За малышом гонится сторож, маша палкой. Третий кадр. Из майки малыша падают на землю яблоки. Четвёртый кадр. Старый сторож, запыхавшись, садится на скамейку. Пятый кадр. Малыш подаёт старику кружку воды. Под майкой малыша яблок нет.
Мастер усмехнулся лукаво, оглянулся на своих помощников.
– Будут у вас вопросы?
– Вопросов нет, – был ответ.
– Можете идти, – сказал мне Мастер.
– До свиданья! – сказал я и вышел.
Меня обступили ребята.
– Ну что, что сказали? – посыпались вопросы со всех сторон.
Я пожал плечами.
Прошло несколько дней.
Катя написала сочинение на четвёрку, а экзамен по истории сдала на три.
Меня допустили к следующему экзамену. Нам предстояло написать рецензию по курсовому фильму одного студента из арабской страны, то ли Сирии, то ли Иордании. Фильм был короткометражный, о сельском гончаре. Мужчина делал из глины разную посуду, выжигал её в печи и продавал на рынке. На мой взгляд, автор раскрыл образ героя не полно, увлёкся ближним планом, руками мастера, работающего с глиной. Необходимо было, наверное, показать и среду, местный колорит, пейзаж. И показать не старый мотоцикл, а ослика, с которым мастер преодолевает путь к рынку. А в целом, фильм мне понравился.
На писание рецензии дали четыре часа.
Сказали, что список прошедших дальше, вывесят в понедельник. А сегодня была суббота. Сегодня зачисляли в студенты абитуриентов на художественный факультет, набравших необходимое количество баллов.
Катя не прошла.
Мы сидели в Катиной комнате на её кровати. За окном шёл дождь.
– Маргарита со Светланой тоже не поступили, – сообщила Катя. – Все уехали, стало пусто. И на душе у меня пусто. Двух баллов не хватило, как обидно.
Я не знал, как утешить девушку и только обнял её за плечи.
– Ты меня завтра проводишь на вокзал? – спросила Катя.
– Конечно, провожу, – пообещал я.
Потом мы легли. Я поцеловал её.
– Прости, – сказала она тихо. – Я не могу. У меня всё внутри напряжено. Ничего не получится. Давай просто полежим.