– Сакен, давай быстро в машину и принеси мне какие-нибудь медали! – прошептал на ухо своему подчиненному Аким области.
– Нурбол Олжатаевич, у нас кроме медали «за Спасение утопающих» и медали «Мать героиня» нет ничего! – ответил Сакен.
– Как нет?
– Так, нет! Кончились! Остались самые неходовые! Остальные вы щедро раздали на последнем тое. Это все, что у нас есть!
– Ладно! Неси медаль «Мать героиня» и «За спасение утопающих». Может, не заметят за что медали, когда награждать буду! – сказал Нурбол Олжатаевич и, обращаясь к остальным жителям аула, произнес: «Будет у вас мост! Обязательно будет! Голосуйте за меня!»
Награды в торжественной тишине были вручены героям дня. После того, как поздравительные слова были произнесены, глава области вновь обратился к благодарным слушателям.
– К моему глубокому сожалению, я должен с вами попрощаться, дорогие мои избиратели! Меня ждут в других аулах! – произнес Аким области, заканчивая свое короткое и содержательное выступление, которое на его взгляд было весьма успешным.
Прежде, чем Нурбол Олжатаевич сел в машину, к нему подошел Олжас и преподнес руководителю области обратный подарок, вручив ему трехлитровую банку своего фирменного меда. Затем тракторист проводил высокого гостя до того места, где он его встретил. На прощание Нурбол Олжатаевич еще раз поблагодарил тракториста, пожал ему руку и тот с чувством исполненного долга вернулся домой.
Остановив трактор около своего дома, герой дня не обнаружил забора перед ним, а оставшаяся часть ограды лежала на земле. Олжас удивленно пожал плечами. Посмотрел на медаль, приколотую к груди, где красовалась надпись: «За спасение утопающих!», вытащил из кабины барашка, подаренного областным руководителем, устало смахнул пот со лба, и отвел черноухого в небольшой, пристроенный к дому деревянный сарай. В этот самый момент две странные вещи не давали трактористу покоя. Он вдруг вспомнил мост через речку, который показался ему ужасно знакомым и очень сильно напоминал новый забор, который он закончил красить минувшим утром. И подаренный Акимом барашек с черным ухом был ему тоже знаком. Внезапно его осенило, что это был именно тот барашек, которого они с Алпамысом вызволили из ледового плена и за которого весной он был награжден медалью «За спасение утопающего». Еще тогда, во время первого награждения медалью, он поинтересовался у Акима области, почему такое странное название у награды. На что Аким ответил: «Ты где барашка спасал? На речке? Речка, можно сказать водная артерия вашего аула! Поэтому и медаль с таким названием!»
– Тогда что получается? Акима я тоже из речки вытащил, потому и медаль такая же, как и за баранов? – произнес уже в слух тракторист.
Солнце спряталось за горами. Наступали сумерки. Олжас подошел к дому. На крыльце сидела его жена Раушан. Он сел рядом с ней, приобняв ее за плечи. И они долго в вечерней тишине смотрели, как светятся снежные шапки на вершинах гор в лучах заходящего солнца, как быстро темнеет небо и на нем одна за другой появляются звезды.
– А помнишь, как мы с тобой познакомились? – спросил он у Раушан.
– Конечно, помню! – ответила она и негромко рассмеялась. – Я тогда в ЖенПИ училась и нас с подругой ребята пригласили на вечер в Сельскохозяйственный институт. Было весело, пока пара подвыпивших парней ко мне не пристали.
– Помню! Помню! Я тогда к ним подошел и вежливо попросил, чтобы они отвалили!
– Помню! Помню! Я потом к тебе в больницу приходила, куриный бульон, кефир да творожки ванильные приносила. У тебя трещина в челюсти была и пара сломанных ребер!
– Ты еще про ногу в гипсе забыла!
– Точно, забыла!
– Жуткое зрелище! Это я тебе как фельдшер говорю.
– Ну, скажем так, фельдшером ты не сразу стала!
– Не сразу! До ЖенПИ я год отучилась в медицинском училище, а уж потом поступила в педагогический. Фельдшером я уже здесь стала, в ауле.
– А вот! – почти одновременно произнесли Олжас и Раушан.
– Давай, говори, ты первая! – предложил Олжас.
– Нет, давай ты! – возразила Раушан.
– Какая серая жизнь была бы у меня, если бы я тебя не повстречал! Говори ты, дорогая!
– Я про нашу свадьбу вспомнила! Как мы ее отмечали в студенческой столовой. Сколько народа тогда собралось! Друзья-однокурсники, да и вообще, мне кажется, вся наша общага вместе с нами праздновала! Помнишь?
– Еще бы! Такое не забывается! Было так грустно, когда пришел комендант общежития и предупредил, что через полчаса двери закроет! Танцы закончились. Все, кто остался, сидели за столом, и пили чай из большой бездонной кастрюли, в которой этот чудесный напиток все никак не заканчивался. Это Гуля тате все кипяточку в нее подливала. Торт хоть и был большой, но его на всех не хватило. Тогда хорошо пирожки с повидлом пошли. Конечно, не торт, но тоже сладкие.
– Ты лучше вспомни, как после свадьбы наша комендантша не хотела тебя к нам в комнату впускать. Говорила, что не положено!
– Мне, зато запомнилась прогулка по ночному городу от вашей столовой до нашего общежития! Ребята из моей комнаты помогли нам забраться на второй этаж нашей общаги и уступили нам свою комнату до утра! – заметил Олжас, улыбаясь от приятных воспоминаний, которые на него нахлынули.
– Вот только твои и мои родители не были так рады нашей с тобой свадьбе и долго на нас обижались за то, что свадьбу сыграли не так, как они хотели!
– Но все это продолжалось лишь до тех пор, пока у нас не появился наш первенец, Нурлан. И совсем их сердца оттаяли, когда узнали о рождении Алпамыса! – задумчиво сказала Раушан.
– Если мне не изменяет память, то по возвращению в родной аул у нас была цветочная клумба! – вспомнил Олжас.
– Была! Мы еще с тобой ее камнями выложили по краям и известкой покрасили.
– Выложили! Помню! Только! Только, как вспомню то утро, когда мы вышли из дома и обнаружили, то есть не обнаружили нашего цветника! – еле сдерживая смех, заметил Олжас. – Будто на тракторе кто-то бороной прошелся! Это потом, чуть позже Асланбек, пастух поселковый рассказал, что так ему было ближе на пастбище отару гнать.
– Асланбек? Это тот, семью которого в 1944 году к нам переселили по приказу Сталина? – поинтересовалась Раушан.
– Так оно и было! После того случая с отарой я и решил забор поставить. Не двор, а проходной двор, скотопрогонная трасса!
– Только с оградой у тебя получился долгострой. Насколько я помню, ты этот забор года три возводил и почти столько же красил. Кстати, а куда забор подевался? Ты же его сегодня утром закончил красить! – поинтересовалась Раушан.
Олжас весь напрягся и стал мысленно подбирать варианты ответа, как бы правдоподобнее соврать. Набрав воздуха в легкие и задержав дыхание, он широко раскрытыми глазами не мигая смотрел на жену. Молчаливая сцена длилась недолго. Сделав резкий выдох Олжас, рассказал правду. Вывалил все, как на духу, как было на самом деле.
– Это…! Я его совершенно случайно вместо моста положил! Пришлось, так сказать, пожертвовать частью нашего забора, чтобы восстановить стратегический объект!
– Что за стратегический объект у нас в ауле обнаружили? – хитро прищурив глаза спросила Раушан мужа. – Кошару, в которой еще и птичник ютится? Или из нашего клуба решили сделать командный пункт на случай внезапного нападения неприятеля для захвата особой постной породы овец с облегченным шерстяным покровом?
– Вот любишь ты все упростить! Даже салат оливье, который ты делала на праздники в общаге, и тот был без колбасы! Прямо какой-то оливье-лайт!
– Ха-ха-ха! Рассмешил меня, оливье-лайт! Где забор, я у тебя спрашиваю? Или давно по нашему участку овцы не дефилировали? А что? Под такое музыкальное сопровождение, которое вы сегодня областному начальству устроили, не то, чтобы люди маршировали, а у всей отары ноги отнялись бы!