Настолько незаметная, что даже Тюрьма не догадывается о её существовании.
— Но где она? Её можно открыть Ключом, тем, что у Смотрителя?
— Ключом можно открыть лишь Портал.
И тут Аттия похолодела от страха — Сапфик вдруг размножился, распался на череду одинаковых фигур. Словно отражения в зеркалах, словно Скованные-одной-цепью.
Она в растерянности потрясла головой.
— У нас твоя Перчатка. Кейро говорит…
— Никогда не надевай это чудовище! — змеился в колючих зарослях шёпот Сапфика. — Или тебе придётся делать то, чего оно требует. Сохрани Перчатку для меня, Аттия.
Затрещал огонь. Пепел взлетел над костром. Сапфик истаял, превратился в тень и исчез.
Аттия, должно быть, снова уснула, потому что через некоторое время её разбудил лязг металла. Она села, стала наблюдать, как Кейро седлает лошадь. Хотелось рассказать про свой сон, но тот вспоминался уже с трудом. Аттия зевнула и уставилась на далёкий потолок Тюрьмы.
— Тебе не кажется, что сегодня огни светят как-то по-другому? — спросила она.
Кейро затянул подпругу.
— Что значит, по-другому?
— Слабее.
Он посмотрел на Аттию, потом задрал голову вверх. С минуту помолчал. Затем вернулся к прерванному занятию, сказав лишь:
— Наверное.
— Уверена, что слабее, — настаивала Аттия.
Огни Инкарцерона всегда были яркими, но сейчас от них осталось лишь жалкое подобие.
— Если Тюрьма делает себе тело, то тратит на это неимоверное количество энергии, вытягивая её из всех своих систем. Может быть, уже отключено не только Ледяное Крыло. И мы никого не встречаем. Тот монстр был последним. Где все?
— Не могу сказать, что это меня волнует.
— А должно бы.
— Закон подонка: не заботься ни о ком, кроме брата своего, — пожал плечами Кейро.
— Сестры.
— Не раскатывай губы, ты — явление временное.
Позже, карабкаясь позади него на коня, она спросила:
— А что будет, когда мы наконец доберёмся, туда, куда нас ведёт Инкарцерон? Просто отдашь ему Перчатку?
Она скорее почувствовала, чем услышала, как Кейро презрительно фыркнул в ворот своей вызывающей красной куртки.
— Смотри и учись, малявка.
— Ты не понимаешь. Кейро, послушай! Мы не должны ему в этом помогать!
— Даже за выход Наружу?
— Выход для тебя. А как же остальные? Что будет с ними?
— Никому в этом аду никогда не было до меня дела, — тихо произнёс Кейро, пуская коня рысью.
— А Финн?
— Даже Финну. Так чего мне о них беспокоиться? Они — не я, Аттия. Они для меня не существуют.
С ним было бесполезно спорить, но проезжая по тёмным джунглям, Аттия задумалась о том, что произойдёт, если Тюрьма прекратит свою жизнедеятельность: навеки погаснут огни, закроются люки подачи еды, исчезнет тепло. Коридоры, залы, мосты быстро и неумолимо покроются слоем льда, рассыплются проржавевшие цепи. Города замёрзнут, опустеют холодные дома, вдоль ярмарочных рядов завоет снежная позёмка, станет ядовитым сам воздух. А люди! Невозможно представить, какая наступит паника, какие страхи вырвутся на волю, какая начнётся война всех против всех — дикая, кровавая битва за выживание. Абсолютный и полный распад, гибель всего живого.
Забрав с собой свой разум, Тюрьма обрекла бы своих детей на катастрофу.
Огни стали затухать до слабого зелёного свечения. Тропу покрывал пепел, в полной тишине копыта лошади глухо стучали по выгоревшей земле.
— Ты веришь, что Смотритель здесь? — шёпотом спросила Аттия.
— Если это правда, то не так уж хороши дела у моего высокородного братца, — с отсутствующим видом заметил Кейро.
— Если он всё ещё жив.
— Сколько можно повторять? Финн сумеет выпутаться из любой ситуации, так что забудь о нём, — вглядываясь во мрак, ответил Кейро.