– Понимаете, чета Куайн – сами по себе сдержанные люди, – Хадсон по-прежнему пристально сканировал её взглядом, – они редко показывают какие-либо отрицательные эмоции. Поэтому нет, чего-то особенного в тот вечер я не заметил.
– А почему они сами не смогли забрать свою дочь?
Хадсон выдержал паузу, словно обдумывая свои дальнейшие слова.
– У них была назначена встреча на восемь вечера, – выдохнул он. – Они бы не успели вернуться.
– С кем должна была состояться встреча? – вот она – зацепка.
– Мне неизвестно.
– Они оба должны были присутствовать на этой встрече или встреча была у кого-то одного из них?
– В такие подробности меня не посвящали, детектив, – хмыкнул тот, поёрзав на стуле, и Конорс почувствовала внутри разочарование.
Она опустила глаза на свои записи в блокноте. Пробегаясь по написанному её же рукой тексту, вокруг царила полнейшая тишина. Изучающий взгляд Хадсона так и скользил по ней, но Джулия старалась никак не реагировать на это.
– Насколько близко вы общались с семьёй Куайн? – вдруг выдала она, резко вскинув на него холодный взгляд, от которого он заметно опешил и откинулся назад, перестав дышать.
Придя в себя, Хадсон прокашлялся.
– Достаточно, чтобы чувствовать тяжесть потери, – в его голосе была печаль, а плечи тут же поникли.
Конорс прищурилась, заметив такую резкую смену его настроения.
– Но куда тяжелее приходится Саманте, – тяжело вздохнув, закончил он.
– Соболезную, – её тон заметно стал мягче, а в голосе ярко прослеживалось сочувствие.
Хадсон поднял на её глаза, тут же подметив, что и её взгляд тоже изменился, словно перед ним сидела другая часть детектива Конорс.
Конорс никогда не была скупа на слова сочувствия, прекрасно понимая, в каком состоянии находились близкие погибших. За всё время работы она уже достаточно насмотрелась на их родственников и понимала: единственное, что она может сделать – поймать убийцу и заставить его ответить за свои действия. Конечно, подобным не восполнить потерю и дыру в сердце, но так можно хоть как-то успокоить близких жертвы и позволить им справиться с этим ужасом.
Но в любом случае она не любила этот этап своей работы, однако сообщать близким погибших такие страшные новости всегда предоставляли ей. Туда же относились и разговоры с ними, и каждый раз Джулия возвращалась в тот момент, когда самолично переживала подобное.
Самые сдержанные в конце концов устраивают самые громкие истерики? Определённо. Она поняла это, достаточно времени проведя с близкими жертв, и как-то задалась вопросом: а как сама вела себя в подобной ситуации, когда её мир рухнул в одно мгновение? Выплеснула ли она свой гнев или просто загнала все эмоции поглубже?
Тряхнув головой, она вздохнула, вновь вернувшись к Хадсону.
– Скажите, у мистера или миссис Куайн были враги? Возможно, они обращались к вам за помощью, как к частному детективу, – её тон по-прежнему оставался таким же мягким и сочувствующим.
– Они известные люди, детектив, – Хадсон пожал плечами. – У таких всегда есть те, кто желает им зла. Но со мной подобные темы они не заводили. Никаких жалоб или обращений.
– Они не были встревожены своей безопасностью? – она вскинула бровь.
Хадсон нахмурился, впервые устремив взгляд на своё зеркальное отражение одностороннего окна, по ту сторону которого сейчас, возможно, кто-то наблюдал за процессом.
– Не думаю, – выдержав значительную паузу, выдал он и вновь перевёл взгляд на детектива. – Они всегда были спокойны… улыбчивы… особенно миссис Куайн.
«Идеальное семейство», – пронеслось у неё в голове, и Конорс в сию же секунду замерла, перестав дышать. Но практически тут же одёрнула себя и захлопнула блокнот.
– Думаю, мы закончили, мистер Хадсон, – она поднялась. – Прошу, не уезжайте из города на время следствия.
Конорс постаралась быстрее удалиться из допросной, чтобы проверить всё, что получила от свидетеля, и заняться пришедшей в голову поистине стоящей зацепки. Но уверенный голос Хадсона тут же заставил её остановиться и развернуться.
– Что-то ещё, мистер Хадсон? – она насторожилась, обхватив блокнот и папку двумя руками, и склонила голову набок.
– Я хочу быть вашим консультантом по этому делу, – уверенно заявил тот, тут же вскочив на ноги. – Я знаю эту семью и могу быть вам полезен.
Конорс опешила от такого заявления, а также от решительности этого человека, который всего несколько минут назад казался ей подозреваемым.
Ещё ни разу за всё время работы в полиции она не сталкивалась с подобным, именно поэтому внутри как будто всё сбилось, выбив её из колеи и привычного ритма.
– Мистер Хадсон, – она прокашлялась, – вы гражданское лицо. Это не в моей компетенции, – Джулия отрицательно покачала головой. – Да и, к тому же, вы уже достаточно помогли нам, – она перехватила блокнот с записями.
– Я лицензированный частный сыщик, детектив Конорс, – он сощурил глаза и ехидно улыбнулся, поправив её, явно не собираясь так просто сдаваться. – И могу предоставить вам всё, что накопал на Брэдли, ведь вы явно заинтересовались им.
Джулия вновь насторожилась, заметив его очередную резкую смену настроения, на этот раз с грустного и подавленного состояния на решительное и твёрдое.
Последние слова прозвучали словно вызов, и Конорс сощурила глаза, поняв, что его наглость не знает предела.
– Я предоставлю вам всё, что у меня есть, но с условием, детектив.
– В таком случае я могу арестовать вас за препятствие расследованию, – она хитро усмехнулась, словно приняв его вызов и правила игры в резкую смену настроения, и не смогла сдержать лёгкой улыбки при виде его лица и понимания, что у неё козырей куда больше, – тогда вы точно будете обычным гражданским лицом.
Он открыл рот в знак протеста, но тут же закрыл его обратно, как только Джулия смерила его грозным взглядом, взглянув исподлобья.
Конорс довольно хмыкнула, увидев, как померк азартный огонёк в глазах Хадсона, пока она пристально смотрела на него. Наконец, разорвав зрительный контакт, Джулия круто развернулась по направлению к выходу, оставляя свидетеля в одиночестве.
Конечно, за столь долгое время работы детективом она слышала немалое количество сумасшедших идей и предложений, которые чаще всего несли в себе двусмысленности, но никогда ей не встречалось такого, чтобы гражданское лицо – пусть и с лицензией частного детектива – просилось в расследование.
«С какой целью он сделал это? Правда думал, что ему позволят вести это дело вместе с полицией? Почему такое рвение к расследованию?», – голову тут же заполонили вопросы, ответы на которые она могла лишь вообразить.
Увидев напарника на рабочем месте, Конорс тряхнула головой и направилась прямиком к нему, выбросив из головы все размышления, касающиеся до безумия странного свидетеля.
– Фаулер, – она медленно подошла к его столу. – Удалось что-нибудь выяснить у дочери нашей жертвы?
Тот вскинул на неё свои тёмные глаза и откинулся на спинку стула, отложив бумаги.
– Говорит мало, да и утверждает, что практически ничего не помнит…
– У неё просто шок, – понимающе кивнула Конорс, сильнее обхватив блокнот и папку двумя руками.
– Возможно, но всё-таки она сказала, что точно помнит – входная дверь была не заперта, а дальше… – он разочарованно развёл руками и перевёл взгляд на окно, ведущее в комнату отдыха. – Ей нужна психологическая помощь.
Джулия едва заметно закивала головой и посмотрела туда же, куда и напарник. Невольно представив себя на месте той девочки, которая сейчас сидела на диване и просто сверлила взглядом дыру в стене, даже не моргая, она почувствовала, как больно сжалось сердце, кольнув.
На вид ей было всего лет четырнадцать, точно такие же, как и у матери, рыжие волосы, заплетённые в две косы, маленькие тоненькие плечики и ручки – она была больше похожа на хрупкую хрустальную статуэтку, которая может рассыпаться при одном прикосновении.