Но вот долгосрочное воскрешение заставило меня задуматься. Даже не сам факт, так как вполне допускаю, что магистру это под силу. Меня удивило поведение Макса, его способность рассуждать, манера иронизировать и возражать. Зомби на это не способны. Плюс в том, что восставшие преданы и послушны, как деревянные солдаты Урфин Джуса. С готовность выполнят любой приказ, но не потому что смиренны и покорны, а потому что тупы, как пробка и имеют в мозгу вместо нейронных импульсов лишь алгоритм подчинения. И в этом большой минус.
Мой попутчик никак не тянул на зомби или мне что-то неизвестно о способах оживления мертвецов.
Оставив непонятки с воскрешением и необычной мозговой активностью на потом, я решил обстоятельнее изучить личность Утюга. В конце концов, непосредственный контакт зачастую играет более важную роль во взаимоотношениях, чем любые канцелярские предписания или психологические штампы. Сочувствия к телохранителю по поводу его гибели совершенно не испытывал, но считаю, что данный момент обязательно нужно прояснить. Например, каким человеком он был в предыдущей жизни, как погиб. Это очень важно для понимания, особенно в плане того, чего ждать от Макса в момент серьёзной опасности.
– Так ты умер? – осторожно спросил я и соврал, – Сочувствую.
Макс отмахнулся, словно факт собственной смерти его не волновал и относился он к нему, как к досадному недоразумению.
– Было, было, было, но прошло, – фальшиво пропел он и добавил, – Мне запретили появляться в той локации, где умер. Поэтому не знаю, что там после меня. Может моя Ксюша горько плачет до сих пор, а может уже встретила другого, который лучше меня или, по крайней мере, богаче. Я ведь, если откровенно, порядочным мудилой был.
Ехать предстояло долго, и я продолжил расспрашивать:
– И всё-таки при каких обстоятельствах погиб?
– В смысле геройски ли? Нееее. Мудаки геройски не погибают. По глупости.
– Здесь ты не прав. История знает достаточно примеров, когда даже последние негодяи ухитрялись умереть, проявив если не подвиг, то, не посрамив чести и достоинства. Я говорю об общечеловеческих качествах, разумеется. Вот был у меня в детстве дружок. Отъявленный хулиган и баламут, первейший заводила всех мальчишеских проказ. Мои родители, да и родители всех одноклассников, сообща считали его паскудником и пакостником. Совершенно недостойным объектом для дружбы и общения. Наверное, они по-своему были правы, но кого и когда это останавливало в детском возрасте? Так вот. Время шло, и вырос он полнейшим отморозком, срок отмотал за разбой и соучастие в убийстве, а после отсидки прибился к одной банде, промышляющей похищением людей. Сколько на нём эпизодов числилось мне неведомо, но погиб он, на мой взгляд, много своих грехов искупив.
– Не люблю этих киднеппиров. На мой вкус так живыми их, при аресте, брать не стоит. Лишняя морока: писанина, поиск доказухи, а в итоге самый неподкупный и толерантный в мире судья даёт им, с учётом смягчающих обстоятельств в виде денежных купюр, минимальные сроки.
– Можно подумать, что есть категории преступников, которых можно любить?
– Грабители банков, например. Те, что не берут заложников и не убивают персонал.
– А такие есть?
– Конечно. Сам в кино видел.
Я мысленно потёр руки. Кажется мой план вполне удаётся и я начал получать первые представления о вкусах и предпочтениях телохранителя. Как высказался один известный политик: «Из всех искусств важнейшим для нас является кино». Или он о цирке говорил? Неважно. Главное что психологический портрет Макса начал вырисовываться.
– Так не о его жизнедеятельности рассуждаю, а конкретно о смерти. Выкрали они как-то одного парнишку, сына крупного бизнесмена. Охрана у наследника само собой была внушительная, но юношу угораздило влюбиться в девушку не из своего круга. Приезжую. Училась она в каком-то институте и подрабатывала в кафе официанткой. Родители соответственно против. Парень начал сбегать из-под опеки охранников ради свиданий со своей избранницей. Вот тут-то похитители его и подловили.
Макс внешне никак не проявлял интереса к истории. Его взгляд постоянно блуждал по салону, хотя водитель давно выключил основное освещение, оставив пару ламп, работавших в дежурном режиме. Оглядывался назад, пытался всмотреться в ночь за окнами, оценивал манёвры автобуса на трассе. Казалось, полностью погрузился в выполнение своей непосредственной задачи. Тем не менее периодически вставлял комментарии, что указывало: за развитием сюжета он следит внимательно.
– Это рационально, с точки зрения похитителей. Тихо-мирно, без стрельбы и кровопролития. Но пока не вижу, где твой друг мог бы совершить подвиг.
– Подвиг я не обещал, – отмахнулся я и продолжил, – Дебилы, которые осуществляли похищение, вместе с парнем прихватили и его подругу. За девушку никто платить не собирался и главарь, обматерив исполнителей, приказал Сене… Моего друга звали Александр.
– Сеня это Семён или Арсений, – поправил Макс, показывая, что следит за рассказом.
– Не важно. В детстве мы не обращали внимания на такие мелочи. Считай что это его кличка.
– Наверно ты прав, – кивнул, соглашаясь, спутник.
– Скорее всего главарь, после явного косяка исполнителей, перестал им доверять и поручил Сене разобраться лично. Но он заартачился и отказался выполнять приказ. Девушка, мол, не виновата и лучше её отпустить на все четыре стороны.
– Красивая, наверное, была, – предположил Макс и неожиданно добавил, – Мог бы сам отпустить, а главному доложить, что пристрелил. В кино такое видел.
– Так, то в кино, а это жизнь, – горько усмехнулся я.
– Считаешь, что в кино всё врут? Спорить не хочу, но ситуацию просёк. Знаю, как в бандах главари поддерживают авторитет. Если не согласен, то на удобрения.
– Ну да. Только Сеня дураком не был и предвидел такой расклад. Решил, что сможет порешить своих подельников и сбежать, прихватив девчонку. И парня заодно. Как гарантию, что его папаша поможет избежать ареста и правосудия.
– Значит, точно красивая девка, – констатировал Макс, – Любовь с первого взгляда.
– При чём здесь это? Он реально спас пленников. Позволил им бежать, пристрелил двоих подельников, кого-то ранил и сам бы ушёл, если бы у него патроны не закончились.
– Так себе подвиг, – подытожил телохранитель, – Хотя…
Макс внезапно напрягся, оторвал спину от мягкой спинки кресла, замер. Мне показалось, что почувствовал грозящую откуда-то опасность и изготовился к её отражению. Но вместо этого он задумчиво сказал:
– Возможно, твой друг не искупил всех совершённых ранее грехов, только однозначно заслужил воскрешения. Господь должен дать ему второй шанс для исправления. Точно тебе говорю. Мне же он дал.
Я удивлённо завис от неожиданного заявления.
– При чём тут господь? Какое воскрешение? Какой второй шанс? Ты о чём вообще?
– Как при чём? Меня же господь воскресил и дал второй шанс, чтобы я выполнил своё истинное предназначение!
– Стоп, – прервал я поток пророчеств, схватив попутчика за плечо, – Откуда такие выводы? Только не говори, что прежде был истинно верующим или обрёл внезапное просветление после смерти.
– Уж больно случай похож на мой. Я, как говорится, аналогию провёл. А вера понятие приходящее. У нас в отряде все верующие были. Кто во что горазд. В Бога, Аллаха, двое в Будду, зам по тылу к Яхве обращался. В церковь никто не ходил, но своими словами молились. Особенно перед выездом.
– Ты военный?
– Не. Срочная в десантуре и ОМОН. Там с грехом пополам семь лет отбегал. Подходило время определяться. По службе перспектив никаких, сам понимаешь: туповат я для командира. И тут на меня вышли из Безопасности и предложили послужить в ГУВП. Я возьми и согласись.