Я насчитал десятков семь особей. Вчера их было больше. Первым делом, каждый гусь занялся собой, они тщательно укладывали крылья, пёрышко к пёрышку. Затем некоторые тут же делали нырок, либо просто опускали голову под воду и отщипывали корешки и травинки. Некоторые гуси, как и вчера, выходили на берег и рылись на проталинах, срывая зелёные стебельки. При этом многие продолжали гоготать и возбуждённо рывками передвигаться по озеру. Эти же удальцы изредка пытались с кем-то затеять драки. Впрочем, всё ограничивалось только взаимными шипениями и перебранками. До настоящих схваток дело не доходило.
Я наметил одного, как мне показалось, одинокого гуся и поплыл в его направлении. Гусь мирно собирал травку со дна и не обращал на меня внимания. Но стоило мне подплыть поближе, как он вдруг забеспокоился и постарался отплыть к берегу. Для меня это ничего не означало, и я последовал за ним. Гусь прибавил скорости, приближаясь к другим гусям, пасущимся на берегу, и негромко загоготал. В этот миг один гусь из тех, к которым мы направлялись, побежал ко мне, вытянув шею вперёд и издавая громкое угрожающее шипение. Это был гусак. Я это определил, потому что он был значительно крупнее остальных. Гусак бежал ко мне. Его намерения были написаны во всём его облике. Я не стал дожидаться развязки, наверняка, для меня плачевной, и тут же ретировался, опять отплыв на безопасное расстояние. Гусак ещё немного пошипел, в воду лезть не стал, а затем вернулся к своему семейству. Это точно был главный гусь либо один из главных гусей. На его фоне гусыня, за которой я поплыл, а это была именно гусыня, мне показалась очень маленькой. Она затерялась среди других гусей, но мне запомнился взгляд. Пусть она его бросила едва обернувшись, но я успел заметить что-то лукавое и манящее. Взгляд Афродиты. Почему-то вспомнилась именно это имя. Этот взгляд и утянул меня к её серьёзному родственнику. Я почувствовал, что хочу снова встретиться с ней взглядом. Но строгий гусак стоял как на часах, высоко подняв шею и обозревая окрестности. Казалось, ничто не сможет утаится от него. Он весь источал такую силу власти, что позавидует любой король. Граф. Так я его назвал. Попахивало здравым аристократизмом от его натуры. Как слишком заботливый отец, он оберегал своё семейство от нападок со стороны и зачастую одёргивал незадачливую молодёжь, если они удалялись на непозволительное расстояние. Впрочем, Афродита не сильно боялась его. Она отходила дальше всех и возвращалась к семье далеко не по первому зову Графа. Затем я увидел его жену. Графиня была под стать своему мужу. Высокая, степенная, не менее серьёзная гусыня. Казалось, гусак был абсолютным властителем в своём семействе. По крайней мере, Графиня никак себя не проявляла. Да и прояви-ка при таком строгом муже! Вмиг укажет, где чьё место. Рядом с ним она всегда старалась высоко держать голову и даже чуток задирала клюв, подражая ему. Получается, что Афродита их дочь. У неё ещё не было пары, поэтому она держалась своей семьи, как и другие сёстры. Вспоминая её взгляд, легко понять, что дочка была на выданье, и сыщется не мало претендентов на её руку. Всё это я узнал в течение последующих нескольких дней, наблюдая за семейством Графа.
Я начал отмечать, что все гуси гуляют не абы где, а у каждого есть что-то вроде своей территории. Точнее даже не территории, а группки, которой он старается держаться. Видимо, это были их семьи. Естественно, тех пылких молодцов, что нет-нет, да проявят свою резвость это не касалось, они шлялись, где им заблагорассудится. И, между прочим, иногда проявляли такую же наглость, как и я, приударив за какой-нибудь гусыней. Но я приударил без задней мысли, а эти молодые, полные энергии и половых забот юноши, преследовали вполне объяснимый интерес.
Один из таких гусаков вдруг поплыл ко мне и также зашипел на меня, как и Граф. Я также ретировался и отплыл от греха подальше. Кто ж их поймёт, как нужно себя вести. Я не придал этому моменту большого значения, а зря.
Ближе к полудню пошёл дождь. Не сильный, но с ветром. Гуси к этому времени уже полностью успокоились. Даже удальцы выбрались и расселись кто где. Косые капли дождя их не беспокоили. Все гуси повернулись по направлению к ветру и будто застыли. Шевелились мало, а некоторые даже стояли на одной ноге, поджав другую и, видимо, согревая. Я по человеческой привычке пытался укрыть голову от ветра, отвернув в обратную сторону. Но холодный мокрый воздух тут же пробирался под перья. И я начинал снова намокать и промерзать. Конечно же, птицы намного лучше меня приспособлены к жизни. Я современный городской человек, поэтому зачастую привычки и здравый смысл правят мной. Но здесь, где городское мышление совершенно бесполезно, я должен получать знания у учителей, которые не испорчены цивилизацией и способны выживать, обладая только тем, чем наградила их природа. Недолго поплавав в воде, гуси выходили на берег и не теряя времени, начинали заниматься своим оперением. Я же проигнорировал этот факт, полагая, что сегодня уже этим занимался и мне достаточно. Но, как только пошёл дождь, мои перья стали пропускать воду. Лишь встав лицом к ветру, я немного отогрелся. А когда дождь прекратился, я заново нанёс смазку туда, куда только смог дотянуться. Это дало эффект, но ненадолго. Я стал внимательнее наблюдать за такой, оказывается, важной и необходимой процедурой. Выходит, что я делал многое неправильно. Сначала смазку нужно нанести на перья груди и по бокам. Потом переходить к спине, затем мажем крылья. После крыльев гуси мажут живот. И в завершение от хвоста спускаются к лапам и натирают оставшиеся перья по направлению к лапам. А вот с головой самое сложное. По крайней мере для меня. Я никак не мог понять, как же измазать шею. В первый раз я полагал, что, нанося клювом жир на все вышеназванные участки, голова сама уже измажется. Оказалось, не так. Этой смазки мало, голову с длинной шеей нужно вымазать отдельным хитрым способом. Многие гуси, недолго думая, размазывают себя когтями, как гребнем. Я тоже было дело хотел так попробовать, но чуть не поцарапал глаз. Тогда выбрал другой, может быть, менее надежный, зато безопасный способ. Кто не очень ловкий, а я среди гусей был самый неловкий, просто наносили побольше смазки на спину и, елозя головой по кругу, натирались вполне сносно. Конечно, совершенства я не достиг ни в первый, ни во второй день. Но, спустя ещё несколько дней, я уже мог вполне определенно сказать, что научился это делать на твёрдую четверку, что меня устраивало.
Сегодня я провозился с нанесением смазки почти всё время, пока гуси отдыхали. После дождя, потратив минут пятнадцать на чистку, они поусаживались на землю, положили головы на спины, спрятав клювы под крыло, и спали. Только Граф не спал. Он даже не присел. Он постоянно бдил, ждал опасности. Интересно, что у него за жизнь была в прошлом, если он стал таким недоверчивым абсолютно ко всему? Может быть, всю стаю вырезали волки или лисы? Или же охотники часто подкрадывались незаметно? Грустно. Похоже на то, что у него началась паранойя или как это у психологов называется?
День близился к вечеру. Стая начала пробуждаться, гогот стал погромче, все зашевелились в поисках пищи. А я, наоборот, захотел спать. Я опять нарушил режим. Но на этот раз я решил твёрдо не засыпать. Мне нужно во чтобы то ни стало присоединиться к ним. Вместе куда надёжнее. К тому же, с таким вожаком, как Граф. Я уже не сомневался, что он вожак этой стаи. Вот он выпрямился ещё больше, хотя казалось, куда ж ещё. Затем развёл крылья в стороны, загоготал и трижды взмахнул. Его возбуждение или же команды начали предаваться всей стае. Граф немного потоптался на месте, затем побежал, размахивая крыльями. На третьем шагу он оторвался от земли. Вся стая проделала то же самое. У кого-то получилось взлететь на третьем шаге, кому-то потребовалось пробежать с десяток метров. Тем не менее, вся стая поднялась в воздух и начала набирать высоту.