Я набрал в клюв воды, закрыл его и поднял голову вверх. Вода потекла по зобу и попала куда мне и было нужно. После нескольких глотков или, точнее, таких упражнений я утолил жажду.
С пищей было сложнее. Что они едят? Понятно, что корешки, травку. Непонятно какую травку. Я определенно ничего подходящего не увидел. Перед глазами стояла варёная картошка и пшенная каша.
Мимо меня не спеша плыл гусь. Он остановился напротив и опустил голову под воду. Когда голова его показалась над поверхностью воды, я успел заметить, что в его клюве только что исчез какой-то белый корешок. Он снова опустил голову в воду, я тоже опустил голову и, не закрывая глаз, стал наблюдать, что он там пощипывает. Вода была прозрачная, и, как я и ожидал, птичьи глаза не испытывали никакого дискомфорта от соприкосновения с водой. Дно водоёма оказалось совсем близко к поверхности. Гусь свободно без ныряния отрывал различные корешки. Не вся земля смывалась со стеблей, но гуся это нисколько не волновало. Он проглатывал весь комок целиком. Затем опять опускал голову и вновь отрывал корешки со дна. Так продолжалось раз пять, пока он не уплыл, с непониманием оглядываясь на меня. А я в свою очередь недоверчиво наблюдал за этой нехитрой трапезой. Но мой желудок требовал активных действий. И я шагнул в воду, проплыл метра два, затем опустил голову ко дну. Видимо, мой мозг уже начал адаптироваться к обличию гуся, потому что едва различимые корешки вызывали аппетит, и я с наслаждением рвал их и проглатывал, совершенно не заботясь ни о какой гигиене.
Пока я насыщался корешками, многие гуси в это время мирно посапывали на берегу или же прямо на воде. И я тоже захотел спать. Почему-то мои перья стали намокать, поэтому я выбрался на берег и занял прежнее место, на котором уже провёл целую ночь. Рана в груди продолжала беспокоить, но уже меньше, и я старался не делать резких движений, а крыльями вообще не решался шевелить. Я сел на свою проталину, поджав лапы и согнув шею. Сейчас самое время подумать над своим положением и как из него выйти, а заодно и понаблюдать за поведением гусей. Не каждому человеку выпадает такой редкий случай. Я начинал всё больше вспоминать, что же произошло вчера вечером. Наверняка, Борькино изобретение меня превратило в гуся. Он же видел весь процесс превращения. Также он видел, как я улепётывал в ужасе, куда глаза глядят. И он, скорее всего, ждёт меня на прежнем месте либо в лагере, либо около профилей на месте засидок. Вот только дождётся ли? Пока открыта охота, мне к нему не пробиться. Да и залетел я вчера непонятно в какие дебри, с местоположением ещё предстоит разобраться. Выстрелов охотников я не слышал, вероятно, их нет поблизости, значит места здесь труднопроходимые. За такими раздумьями настал вечер, и я снова не заметил, как уснул.
А ночью подкралась лиса.
Гуси спят очень чутко, и лишь только это меня спасло. В последний миг я дёрнул шеей, и лиса промахнулась. Но она ловко развернулась и ухватила меня за крыло. Я рванул, что было силы, но лиса держала крепко. Старая рана дала о себе знать, опять в груди заболело, об этом я думал меньше всего. Я думал о том, как избавиться от лисы. Она вцепилась в моё крыло и продолжала перебирать челюстями, намереваясь добраться до шеи. Часто ударять клювом я боялся, вдруг она окажется настолько проворной, что схватит меня за голову, тогда точно конец. А лиса тем временем продвинулась ещё на пару сантиметров к шее. Оставался один выход – пробираться к воде. Может быть, там она меня отпустит. В темноте мои глаза вполне отчетливо различали широкую гладь озера. Хорошо, что до кромки воды буквально пару метров. Но как же они были тяжелы. Мне приходилось одновременно поклевывать лису в голову, упираться лапами в снег и следить, чтобы она вдруг не хватанула шею. Дело продвигалось медленно, но всё же озеро приближалось. Моё левое крыло уже било по воде, лапы и туловище тоже в воде, и только правое крыло с вцепившейся лисой оставались на берегу. Я поднапрягся и ударил сгибом левого крыла лису в голову. И, к моему удивлению, лиса тут же разомкнула пасть и отпустила меня. Я заработал лапами, и вот берег уже далеко, а я плавно скольжу по водной глади. Темнота скрыла берег и лису вместе с ним.
Тяжело дыша, я остановился в безопасном отдалении от берегов. Всё тело болело, будто исколотили палкой. Наверное, не хватало и перьев. Как только наступит рассвет, посмотрю на себя повнимательней, оценю уровень ущерба. Интересно, сколько будет это всё заживать. На озере я был один. Остальные гуси, скорее всего, улетели ещё перед наступлением темноты, потому что я не слышал их во время нападения лисы. Интересно вот только, пришли бы они ко мне на помощь или все дружно бы улетели? В любом случае я сделал для себя вывод, что безопаснее всего держаться стаи. И нужно обязательно научиться оборонительным приемам, мало ли, пригодится. Как только найти эту стаю? И если найду, примут ли они меня? А-то, может, поколотят похлеще лисы. Всё же как ни кичился я знаниями о гусях, но признаюсь, ничего толком о них и не знаю. Я даже не знаю элементарного – как мне обсохнуть. А ведь гуси всегда сухие. Как же им это удаётся? Знаю, что где-то у хвоста есть жировая железа. Они этим жиром и натирают все свои перья. Вот наступит утро, буду экспериментировать. А сейчас нужно дождаться рассвета. И я поплыл с большой осторожностью к дальнему берегу, предположив, что на противоположном берегу лис быть не должно, и я смогу найти укромный уголок, где продолжу восстанавливать силы. Держись, Вася!
Я очнулся от очень чуткой дрёмы, лишь едва забрезжил рассвет. На озере, по-прежнему, я оставался один. Вчерашняя стая гусей ещё не прилетела, а может быть, и вовсе больше не прилетит. Мне пока нужно во что бы то ни стало решить вопрос с намоканием перьев. Ночь я провёл на проветриваемом месте, поэтому немного пообсох, но видел, что оперение не отливает на свету тем жировым цветом, как у гусей, которых удавалось добывать во время охоты. Я начал копаться клювом в районе хвоста, ища что-то напоминающее ту заветную сальную железу. Долго искать не потребовалось, полупрозрачная белёсая жидкость появилась почти сразу же после небольшого нажатия на кожу. Я как мог смочил клюв и начал наносить жир по всем перьям. Давалось это сложно большей частью от того, что тело болело от недавних повреждений. Но, всё же, со смазкой я закончил. Шея и голова сами по себе уже измазались во время этой процедуры. Для проверки качества, я опустился в воду и потом вышел опять на берег. Вроде бы, остался сухим. Будем считать, что получилось. Осталось только понять, надолго ли мне хватит жирового слоя, как часто нужно его наносить. Словом, ещё многому нужно научиться. А для этого мне необходимы учителя. И учителя вернулись.
Уже давно рассвело. День был пасмурный и ветреный. Тёмно-серые облака плыли по небу. Возможно, скоро пойдёт дождь, но моё тело такую погоду ощущало вполне комфортно. Мне не было холодно. Плотные перья и пух не давали ни малейшего шанса свежему ветру меня заморозить. Я неспешно плыл вдоль берега, иногда отщипывая со дна корешки. К сожалению, другой пищи я не знал. Гусей я заметил издалека. Настолько издалека, что даже сам не поверил своему зрению. Они летели стройным клином. Затем по какой-то команде все начали снижаться. В этот момент я отплыл метров на двадцать от берега, а до середины озера оставалось еще метров тридцать. Я замер, боясь спугнуть их. Это совсем другое чувство, совсем не как во время охоты. Там гуси летят на чучела, которые выставлены от скрадка метрах в тридцати. Сейчас же я видел, как гуси летели точно на меня. Снижаясь, клин перестроился, каждый гусь наметил свою посадочную полосу. Подлетая, гуси загоготали громче. Возможно, они возбуждались, предчувствуя отдых и пищу. Гуси один за другим приземлялись вокруг меня, поднимая брызги. Я не переставал крутить головой, восхищаясь той легкости, с которой они садились на воду. Я будто видел их впервые. Никогда прежде я не созерцал эти пернатые создания так трепетно, как сейчас. Раньше они для меня были лишь объектом охоты, да будущими трофеями, а теперь мне предстоит стать членом этой большой семьи хотя бы до окончания охоты. Иначе, в одиночку выживать слишком сложно и небезопасно.