Екатерина обожала мою мать, которая приходила к ней один-два раза в неделю, конечно, не без влияния моего отца. Она дружелюбно упрекала мою маму за то, что мать сломала всю свою молодость, отдаваясь полностью мужу, семье и учебе. «Почему бы тебе не найти себе любовника? – говорила она матери. – Ты слишком молода, чтобы погрязнуть в домашних делах! Не будь дурехой. Если захочешь, я тебя познакомлю с молодыми людьми. Я в молодости вела хозяйство в одном доме и, познакомившись с красивым парнем, не упустила своего. Хотя и не была такой красивой, как ты». Она даже упрекнула мою бабушку за то, что та «держит Нину под замком, запрещая ей высунуть нос наружу». Моя бабушка была шокирована. Она стала избегать встреч с ней, так как говорить им было не о чем: Екатерину интересовали только интимные связи и разного рода сплетни.
Все знали, что муж Е. Джугашвили пьянствовал и бил ее за беспутную жизнь. Он разорился, и она была вынуждена служить домработницей. Но деньги, которые она приносила домой, не всегда были из этого источника. Каждый вечер маленький Иосиф был свидетелем разборок своих родителей, видел, как пьяный отец бил его мать. В итоге он ушел от жены. Мои родители были убеждены, что такое детство оказало на будущего вождя не лучшее влияние. Мой отец даже осмеливался утверждать, что сапожник Джугашвили не был отцом Сталина. Он часто говорил, что в жилах Сталина, возможно, течет персидская кровь, и с удовольствием сравнивал его с шахом Аббасом. «Коварство Сталина не типично для грузина», – подчеркивал мой отец.
Екатерина Джугашвили часто вспоминала детские годы своего сына. Это был хилый ребенок, страдавший оттого, что был значительно слабее своих сверстников. В детстве он мечтал переплыть Куру, как это постоянно делали его физически крепкие друзья. […]
Сталин не присутствовал на похоронах своей матери в 1937 году. Он был слишком поглощен политической борьбой и не мог отлучиться из Москвы. Однако позднее он расспрашивал моих родителей о последних днях ее жизни так, будто испытывал чувство вины. Но это была интерпретация моей матери. Вполне может быть, что он просто хорошо разыграл комедию.
Берия С.Л. Мой отец Берия: В коридорах сталинской власти. М., 2002. С. 37-38.
№ 13
Тодрия Софья Павловна[132]:
Мать тов. Сталина была очень хорошей женщиной. Характером своим он очень похож на мать. Она была нашей очень хорошей приятельницей, и я ее знаю хорошо. Она была очень умной женщиной, толковой и не была мягкотелой. Она тоже была очень скромной. Уже в последнее время, когда ее сажали в ложу правительства и при выборах в президиум тов. Сталина, обратившись к ложе, ей аплодировали, она всегда пряталась вглубь ложи.
Запись беседы С. Познер с С. П. Тодрия, июль 1948 г.
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 647. Л. 345.
№ 14
Софья Павловна Крюкова[133]:
Тов. Пирогов: С матерью [имеется в виду мать Крюковой. – Сост.] что он разговаривал?
Тов. Крюкова: Ничего как будто не говорил, но она его хорошо знала и много раз видела. Отец тоже хорошо знал. Надоедал он ему часто. Мне даже совестно было, что он так ему надоедает. Но Иосиф Виссарионович говорил: «Ничего, у меня отец тоже пьяница, меня тоже мать больше воспитывала, отец занимается сапожным ремеслом».
Воспоминания Софьи Павловны Крюковой, записанные в 1936 г.
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 647. Л. 50.
№ 15
П. Капанадзе:
Помню годы нашего пребывания в горийском духовном училище.
С виду Иосиф Джугашвили был худой, но крепкий мальчик. Жизнерадостный и общительный, он всегда окружен был товарищами. Он особенно любил играть со своими сверстниками в мяч (лапту) и «лахти». Это были излюбленные игры учеников. Иосиф умел подбирать лучших игроков, и наша группа поэтому всегда выигрывала.
Я учился вместе с Иосифом тринадцать лет, сам учительствую тридцать пять, и за все эти годы мне не приходилось встречать такого одаренного и способного ученика.
Иосиф научился отлично рисовать, хотя в те годы в училище рисованию нас не обучали. Помню нарисованные им портреты Шота Руставели и других грузинских писателей.
За годы ученичества Иосиф перечитал почти все книги, имевшиеся в горийской библиотеке: сочинения Игнатия Ниношвили, Ильи Чавчавадзе, Акакия Церетели и др. Лучшие произведения он советовал читать и нам, своим товарищам, и часто пересказывал содержание прочитанного. Помню, какое большое впечатление произвел на него рассказ И. Ниношвили «Гогиа Уишвили», в котором описывается угнетенное и бесправное положение крестьян. «Надо учиться и учиться, – говорил Иосиф, – чтобы помочь крестьянам».
Капанадзе П. «Я должен увидеть Ленина» // Рассказы старых рабочих Закавказья о великом Сталине. С. 24-25.
№ 16
Давид Сулиашвили[134]:
Дорогого вождя рабочего класса Иосифа Сталина я знал с детства. То были 1893-1894 годы. Я учился еще в младших классах Горийского духовного училища. Хорошо вспоминается мне его сладкий голос, когда он пел тенором в училищном хоре. Его сладкий тенор запомнился мне в особенности потому, что он пел во время молитв великого поста в составе трио.
Из воспоминаний Давида Сулиашвили, записано в 1934 г. Перевод с грузинского.
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 651. Л. 164.
№ 17
Свидетельство[135]:
Воспитанник Горийского духовного училища Джугашвили Иосиф Тифлис-с[кой] губернии г. Гори крестьянина Виссарио[на] сын, родившийся в шестой день месяца декабря тысяча восемьсот семьдесят восьмого года, поступил в сентябре 1890 года в первый класс училища и при
отличном поведении (5)
показал успехи:
По окончании полного курса учения в духовном училище в июне 1894 г. причислен училищным правлением к первому разряду училищных воспитанников […]
В удостоверение чего и дано ему, Джугашвили, сие свидетельство от Правления Горийского духовного училища за надлежащим подписанием и приложением печати правления. Город Гори, 1894 года июня … дня.
Свидетельство об окончании Горийского духовного училища, выданное И. В. Джугашвили, июнь 1894 г.
РГАС ПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 5. Л. 1 (фотокопия).
Опубликовано: Островский А. В. Кто стоял за спиной Сталина? Фото 7 (фотография).
Глава 2
Тифлис. Духовная семинария
Летом 1894 г. 15-летний Сосо Джугашвили приехал в Тифлис поступать в духовную семинарию. Считается, что это было решение матери: она хотела, чтобы сын стал священником. Никто никогда не сказал ни слова о том, как к этому выбору относился сам Сосо, который к тому времени был отнюдь не ребенком. Хотел ли он стать священником, был ли он религиозен? Об этом решительно ничего не известно, за исключением того, что в Гори, как и позднее в семинарии, он с удовольствием пел в церковном хоре[136] (см. гл. 1, док. 16). К позднейшим рассказам мемуаристов, что еще в Гори Сосо стал атеистом и даже читал Дарвина (см. гл. 1, док. 10), следует относиться с осторожностью, хотя Дарвин действительно входил в число самых популярных книг и служил для молодежи той эпохи отправной точкой религиозных сомнений [137].
Был ли у него выбор? Вроде бы учитель пения из Горийского духовного училища как раз в тот год перешел работать в Тифлисскую учительскую семинарию и предлагал помочь пристроить Сосо туда, но мать Екатерина Глаховна настояла именно на духовной семинарии[138]. Впрочем, сложно судить, насколько тогда эта альтернатива представлялась реальной. Бесо, отец, вообще считал дальнейшее ученье блажью и даже попытался определить мальчика вместо училища на фабрику Адельханова в Тифлисе (см. гл.1, док. 5-8). Быть может, яростная борьба матери за возможность для сына учиться произвела впечатление на тех, кто позднее помог ему попасть в семинарию. Вместе с тем несомненно, что Сосо учиться хотел и старался.
Поступление в семинарию было сопряжено с двумя большими проблемами: туда брали главным образом детей из духовного звания и за обучение нужно было платить[139]. Социальное происхождение Иосифа Джугашвили вплоть до самой революции во всех полицейских анкетах обозначалось как «из крестьян», а денег у Екатерины Глаховны решительно не было. Сосо вслед за прошением ректору семинарии от 22 августа о позволении держать вступительный экзамен подал в сентябре второе – о зачислении на казенный счет (см. док.1, 2). Был принят и получал содержание за счет епархии. А. В. Островский предположил, что юноше мог оказать протекцию один из преподавателей горийского училища[140]. Так или иначе, главную роль, по-видимому, сыграли все же способности и прилежание Сосо, без этого никто не стал бы за него хлопотать.